Хайвмайнд | Hivemind
Возраст: в окончательном виде около 100 лет, в зачаточном — чуть более 200. |
отсутствует
Прототип: Имя актера
История
Собственно, обособленная сеть коммунаров появилась сразу после раскола на коммунистов и капиталистов, или на наземников и подводников. Произошло это не в силу политических, а в силу гораздо более прозаичных причин. Хотя, возможно, что в итоге, это произошло бы и по политическим причинам. Но, с другой стороны, и радикальные отличия в образе жизни наземников и подводников вряд ли позволили бы им сохранять единое информационное пространство и далее.
Изначально, сеть была тем, чем был интернет на земле. Но два явления ускорили ее развитие.
Во-первых, скорая киборгизация населения. Все дело в том, что совсем несложно решиться на механические усовершенствования организма после радикальной биологической перестройки организмов, заключающейся в том, что из пор кожи выделяется черная (дабы защититься от радиации на планете с разрушенным озоном) силикатно-каучуковая (чтобы защититься от кислотных океанов) смола, на глазах появляется эпикантус (чтобы защититься от азотных испарений), причем даже у тех, кто никаких монголоидных генов не имел, на спине появляются жабры, чтобы дышать под водой, и это не считая еще кучи «вспомогательных» и «сопутствующих» изменений генома. Посему уже первое ГМО-пололение, когда подросло настолько, чтобы отрефлексировать свою мягко говоря непохожесь на родителей, начало вставлять в свои невысокие коренастые тела разнообразные имплантанты.
И одним из наиболее часто встречающихся имплантов, были искусственные глаза, позволяющие, с одном стороны, видеть в подводной тьме, во-вторых, не разрушаемые азотной или азотистой кислотой, в-третьих, с видеокамерой, фиксирующей все происходящее.
Это было во-первых. А во-вторых, ускоренное и опасное исследование подводных пространств и освоение их щедрых даров. Отважные ученые и первопроходы социалистического общества бесстрашно плыли в те воды, которых ранее не касался ни один человек своими перепонками, а «труженики тыла» с интересом и замиранием сердца наблюдали за подвигами своих товарищей через сеть, в которую в режиме он-лайн попадала видеозапись с искусственных глаз пионеров кислотного океана.
Подсодинение своих камер к сети, чтобы ежесекундно транслировать свою жизнь в сеть становилось все более и более модным.
Заметим, что сеть была не просто удовлетворением праздного интереса, и даже не только способом воодушевления граждан. С помощью сети быстро распространялась информация и массовый энтузиазм, и это спасло не одну, и не две жизни. Сначала, жизни первопроходцев-исследователей, а потом и жизни людей, попавших в беду безо всякого первопроходства. Попавшие в неотмеченное на карте течение концентрированных кислот, оказавшиеся без оружие перед прибрежной акулой, не сумевшие отличить обыкновенного окуня от взрывчатого, да, в конце концов, просто схватившие инфаркт или засосанные водным потоком в туннель метро — много таких оказались в итоге живы лишь благодаря тому, что их глаза были также глазами сотен тысяч других коммунаров.
Кстати, пропагандистский эффект также имел место. Когда ты воочию наблюдаешь подвиг служения человечеству и бескорыстную взаимовыручку коммунаров, то самая касноречивая пропаганда наземников-капиталистов становится бессильна. Как писал старый, еще земной поэт: «В коммунизм из книжки верят средне. "Мало ли что можно в книжке намолоть!" А такое — оживит внезапно "бредни" и покажет коммунизма естество и плоть».
Способы подключения человека к сети совершенствовались с каждым годом. Верховный Совет называл усовершенствование и распространение сети одним из важнейших приоритетов своей деятельности. В конце концов, это был просто вопрос человеческой безопасности.
Люди не «отключались» от сети ни на время сна, ни на время работы, находясь в едином пространстве со всеми соотечественниками 24 часа в сутки.
Искусственный глаз был уже не только видеокамерой, но и монитором с компьютером и нейрокомпьютерным интерфейсом.
Сеть, конечно, как и колхоз была делом добровольным. Находились и те, кто часто отключался от сети. Некоторые говорили что-то в духе «Как же это так, миллионы людей будут видеть, как я жену трахаю». Но, во-первых, подавляющее большинство коммунаров уже не имело никаких жен или мужей, к тому времени, во-вторых, гораздо чаще, сеть не использовали классово чуждые элементы: фарцовщики, контрабандно торгующие с наземниками, цеховики, казнокрады, взяточники, да и просто эталонные мещане с золотой рыбкой в клетке, всякие адепты семьи, домашнего уюта, гомофобии и прочей мелкобуржуазной дряни. И посему к редко появляющимся в сети людям относились настороженно, недоверчиво, а в трудовых, творческих и потребительских коллективах нередко подвергали травле и обструкции. Опять же, по мере отмирания государства возрастала и роль сети. Всепроникающая и всезнающая сеть заменила правоохранительные органы, открыла доступ каждого к регулирующему план ИскИну, значительно упростила и ускорила выборы командующего флотом, не говоря уже о появлении саморегулирующейся площадки для образования, науки, культуры, политологии, а если уж говорить совсем широко, сеть это механизм и площадь подлинного, то есть бесклассового, народовластия, потому что сама природа ее такова, что даже существуй классы в обществе подводников, в сети все равно каждый остается равен каждому, и неслучайно, что создали сеть люди, которые даже своб планету назвали словом Равенство.
Сеть, объединившая в себе всех подводников в единый многочленный разум, есть единственный и координирующий орган решения проблем общества коммунаров, в котором все делается и решается сообща, и каждый дает обществу столько, сколько может, а получает сколько нужно.
Коммуна это и есть сеть, а сеть это и есть коммуна.
Ни один коммунар сейчас не представляет себе жизни отдельно от сети. Теоретически, любой коммунар может в любой момент отключиться от сети хотя навсегда. Но это причинит ему страдания, сравнимые с отказом наркомана от любимого наркотика. Если в корпоративном космосе существует такое понятие как «сетевая зависимость», то в коммуне на Равенстве, напротив, помощь врача требуется людям, которые по каким-то причинам испытывают дискомфорт, оказавшись в сети.
Конечно, не все в истории сети было безоблачно. Бывали и сложности в ее развитии. «Великий срач платформистов с консенсунсниками», например, или «Кризис школоты». Учебники истории называют еще «Время паранойи». Впрочем, кризисами в полноценном смысле слова назвать нельзя. Систему не лихорадило, просто она пробуксовывала, но все равно продолжала ехать.
Собственно, «время параноиков», то же, вовсе носило не объективную, а субьективную природу. Случилось на ранней стадии, и, как считает большинство фрейдомарксистов Коммуны, явилось скорее реакцией на скрытый в подсознании страх коммунизма, попыткой «бегства от свободы».
По сети пошла гулять мысль о том, что общество стало открытым, что, конечно, хорошо, но вот вдруг либертарии и теократы теперь подключатся к сети и выведают все секреты. Все сектора сети, в которых обсуждалось хоть что-нибудь важное, закрывались для неспециалистов, потом для неведущих специалистов, потом снова открывались, так как фактически переставали работать.
В итоге, поветрие сошло на нет само собой. Во-первых, быстро выяснилось, что непривычный человек долго находиться в сети не может. Подобные эксперименты заканчивались тем, что у подопытного начинался психоз. Может, конечно, для жителей корпоративного космоса все было бы не так сложно, но либертарианцы с их почитанием privacy входили в ступор, когда занимаясь сексом, например, у них в голове раздавалось что-нибудь типа «Товарищ Смит поставил вам лайк» или «Товарищ Чински комментирует: «Неплохо отрываетесь, аж самой захотелось. Что делаете завтра вечером?». Ну, а во-вторых, какие, собственно, секреты надо было выведывать у подводников? Вопрос о войне давно не стоял, просто потому, что победа оказалась бы пирровой. В конечном итоге, победителем стала бы третья сторона, которая бы напала на обескровленного победителя.
А главное, в любом случае, как поняли все, когда эмоции чуть-чуть поостыли, даже с точки зрения военной безопасности гораздо эффективнее ничем не сдерживаемое научное творчество всех, в ходе которого осуществляется интенсивный обмен идеями, чем попытка разбиться на изолированные друг от друга кучки по нескольку ученых. Ибо в последнем случае всякий прогресс замедляется, что гораздо опаснее ста тысяч либертарианских шпионов.
Совсем другое дело «Срач платформиство с консенсунсниками» или «Кризис школоты». Там проблемы были в уже не сугубо психологического свойства, и источником их были особенности устройства общества в целом.
По мере включения в Хайвмайнд все больше числа новых участников, среди них становилось все больше и больше подростков, многие из которых попросту саботировали дейтельность целых секторов коллективного разума, занимаясь не конструктивным поиском решения тех или иных проблем, но дурацким самоутверждением, шалостями и просто острословием без смысла и цели, забивая информационные потоки всякими глупостями. От стремительного наплыва массы детей и подростков Хайвмайнд начал тупеть. В сети начинались обсуждения на тему ограничения подключения малолетних участников. Но сеть это не только радость общения, это еще и средство обеспечения личной безопасности. А общество, которое не заботится о своих детях, - это весьма эксцентричное общество. Думали об ограничении доступа к определенным секторам и площадкам, но сразу вспоминали, к каким сложностям попытки введения ограничений привели во «Время паранойи».
В итоге, ничего не решив по существу, «Кризис школоты» был преодолен в итоге сам собой, прогрессом самого общества.
Когда весь социум перешел на отдельное от родителей воспитание детей, с обучением профессиональными педагогами с, сопровождавшимся включением детей в жизнедеятельность социума, в том числе и обеспечением этой самой жизнедеятельности, а также широким самоуправлением детских и подростковых коллективов, то «Кризис школоты» ушел в небытие.
Малолетним участникам Хайвмайнда не было нужды в использовании сети, чтобы ощутить себя полноценным и равноправным членом социума, потому что он во всей своей жизни ощущал себя вполне полноценным и равноправным.
По сути, вся эта проблема с детишками в сети была частью широкой проблемы социализации подростков. Как было решено последнее, то исчезло и первое.
Также на определенной стадии развития демократичность сети создавала некоторые трудности. Решать все голосованием, конечно, здорово, но если голоса разделились в соотношении 55 на 45 или близко к тому, то возникают, как вы понимаете, определенные проблемы. А в ситуации, когда управляющий плановой экономикой ИскИн включен в сеть, и его код лежит в открытом доступе устраивать тупую диктатуру большинства чревато. Было изобретение в итоге, два способа решения: консенсунсный и платформистский.
Оба сложились сами собой на практике, конкурировали друг с дружкой, а потом это переросло еще и в жаркие теоретические дискусси, и вскоре, чуть ли не 90 % деятельности Хайвмайнда было занято решением этой диллемы. Так-то всем было ясно, что консенсус это хорошо, но порой его поиски занимали очень долгий срок.
Любая дискуссия по-любому поводу в конечном итоге скатывалась в срач между платформенниками и консенсунсниками.
С окончательной отменой работы это прекратилось.
Освобождение коммунаров от работы резко интенсифицировало деятельность Хайвмайнда, и поиск консенсуса занимал теперь гораздо меньшее время. А в тех случаях, когда поиск его все же был затруднен, быстренько придумывали какое-нибудь техническое изобретение или ноу-хау, снимавшее сам вопрос, ставший камнем преткновения, с повестки дня.
Абсолютной автоматизации и роботизации в Коммуне пока еще не достигли, но степень автоматизации стала такой, что 1 года обязательной работы от каждого члена социума вполне хватало для нужд коммунистической экономики. Всю остальную жизнь коммунары посвящали свободному самовыражению согласно природным наклонностям, и значительная часть из них полностью посвятили себя Хайвмайнду.
Итак, на сегодня Хайвмайнд устоявшийся и сложившийся коллективный разум Коммуны, управляющий ею, растущий и развивающийся вместе с Коммуной, иногда пробуксовывающий, но успешно преодолевший сложности рости.
Некоторыми коммунарами поддерживается гипотеза о том, что Коммуну надо рассматривать как единственную, пока что, известную многоорганизменную форму жизни, наравне с одноклеточными и многоклеточными формами. Впрочем, это течение в науке Коммуны и Равенства пока что еще маргинально.
А недавно, на орбите Равенства появился флот одной из Корпораций, и Хайвмайнд впал в истерику.
Психология
Положительные черты: знания всей планеты, все ее научные и культурные достижения, ум всех ученых, инженеров, да и просто граждан, Коммуны, быстрое поступление и передача информации от сотен миллионов пар глаз, высокий уровень эмпатии, практическая недоступность к внешним воздействиям.
Отрицательные черты: эмоциональность, возбудимость, консервативность, неповоротливость, некоторая склонность к психозам, сравнительно низкий КПД из-за большого количества малоценной информации и траты энергии и времени на маловажные дела.
Привычки: спамить, флудить, лайкать))
Умения: всеобъемлющее знание науки и техники, ежесекундный мониторинг каждого кубического метра коммунарского пространства.
Дополнительно:
Планы на игру: сохранить свою жизнь, свою независимость и свой образ жизни.
