Сколько себя помнил, Сэнди предпочитал противиться стихии, а не людям. Не потому, что это было проще – невозможно победить шторм, ураган, или извержение вулкана, но потому, что это был честный, хотя и неравный бой. Природа не умеет хитрить, не умеет злиться, не проникается жаждой мести к одному конкретному человеку – она сметает на своем пути всех, не разбираясь.
От людей же всегда следовало ждать подвоха. А еще человека можно убить – намеренно ли, случайно ли. Не так-то просто признаться себе, что в случае опасности не задумываясь, решишь чужую судьбу – жить, или умиреть – потому что от этого будут зависеть собственные жизни, или смерть.
Природа испытывала силу и волю, а человек – только безжалостность.
Астрид, очевидно, придерживалась противоположного мнения. Конечно, в оппоненты ей с самого рождения достался Улисс.
Но сейчас они были на Земле.
Сэнди положил руку на спину женщины, на самый ворот ее куртки, где между тканью и кудряшками была полоска обнаженной кожи, и стал медленно поглаживать пальцем, в такт дыханию.
Она не любила ждать, не любила бездействовать, надеяться на кого-то другого, вместо того, чтобы положиться на себя. Удивительно, как опасность и темнота заостряют все чувства.
Сколько еще они так продержатся? Воздух становился все тяжелее, но нельзя поддаваться – там, снаружи, он не лучше, наполненный газами и крошечными крупинками пепла, подобно песку, проникающего везде.
В следующий раз – если у них будет этот следующий раз – он увезет ее на Икабод, куда-нибудь в горы, а потом к морю.
Мужчине показалось, что он услышал звук, отличный от рокота вулкана, или это тот сменил тональность?

По тому, как напряглась Астрид, Сэнди понял, что ему не послышалось. Спасательные службы земли работали как хорошо отлаженный механизм, хотя почему «как» – они и были хорошо отлаженным механизмом, в мире, где громче всего кричали о ценности человеческой жизни.
Он не столько услышал, сколько по обрывкам слов догадался, что сказала женщина, и что собралась делать. Зажмурился, чтобы густой свет не обжег привыкшие к темноте глаза. Быстро поднялся, поправил лямки рюкзака, куртка осталась лежать на присыпанной пеплом траве.
Пока они ждали, лава успела окружить холм вязким раскаленным потоком, не поднимаясь, впрочем, слишком высоко. На ум пришла абсурдная ассоциация – там, в аду, решили вычистить авгиевы конюшни. Улыбнувшись этой мысли, Сэнди повернулся к Астрид, как раз вовремя, чтобы увидеть ее протянутую руку, которую поспешил взять в свою.
Едва ли женщина впервые боролась со стихией – сама рассказывала про суровые зимы на Улиссе, сильнейшие ветры – искала ли раньше уверенности в другом человеке, или черпала ее в себе? Могла сколько угодно шутить относительно того, как он на нее влияет – пока это влияние касалось разговоров. Но теперь Эшлинг подумал, что, возможно, ее слова вовсе не были шуткой.
Ему очень не понравилась мысль, что рядом с ним Астрид становилась уязвимой.
Звякнула веревочная лестница, хотя, скорее это воображение дорисовало звук, чем Сэнди действительно услышал стук перекладин из какого-то полимера – легкого, но прочного.
Поймав ту свободной рукой, и подтянув ближе, наклонился и шепнул Астрид:
– Встретимся наверху, – хотя она едва ли смогла бы хоть что-то расслышать во всей этой какофонии.
Стоило ему самому стать на нижнюю ступеньку, как вертолет стал набирать скорость и высоту, беря правее от вулкана – похоже там проходила ближайшая граница тучи пепла. Ну конечно, выбирая, куда убегать от извержения, они совершенно забыли проверить, в какую сторону дует ветер.