Саша выходила из кабинета генерала, держа спину неестественно прямо. Она тихо прикрыла за собой дверь и пошла к их с Лешей комнате, радуясь, что утро и что коридоры полупустые: видеть ей никого не хотелось. Никого, кроме Леши.
Генерал на этот раз вызвал к себе только ее. Не потому, что она, Саша, старше или там в доме хозяин, нет. Просто Егерь у них на базе остался один, и левую сторону этого Егеря в последней схватке сильно потрепал кайджу. Леше крепко досталось. Саше тоже, но далеко не так сильно: удар слева всегда бил в первую очередь по левому пилоту. Врачи говорили, что Леша как будто в порядке, но поберечь его пока все равно стоит - и все берегли. Каждый - на свой манер.
Саше хотелось бы уберечь его и от плохих новостей, но выбора у нее не было. Либо она рассказывает ему сейчас, либо он узнает вечером, на ужине, вместе со всеми. Лучше уж скажет она.
Только как? Как сказать, что базу закрывают? Что через три недели они улетают в Гонконг, а еще через несколько месяцев программу "Егерь" сворачивают полностью и навсегда?
Саша не знала.
В их комнате Леши не оказалось: пока ее не было, он, очевидно, проснулся и встал. Саша нашла его на одном из металлических мостиков, в изобилии расплодившихся под потолком базы за годы ее существования. На этом конкретном почти никогда не было людей, зато вид с него на их старичка, их верного Черно, был самый лучший. Они с Лешей частенько тут бывали: приходили, чтобы на него поглядеть, когда его приводили в порядок после очередной миссии. Чтобы пообедать втроем. Чтобы просто поздороваться.
Саша встала рядом с Лешей и оперлась на перила. Она невыразительно рассказала о беседе с генералом.
– ...а нас переводят в Гонконг до окончательного закрытия программы, – подытожила она. – Официально объявят сегодня вечером. Генерал решил предупредить нас заранее. Не знаю уж, зачем.
"Через две недели базе восемь лет исполнится, – вспомнила она. – А через три она официально закроется и перейдет российской армии".
Саша никак не могла в это поверить. Не укладывалось в голове – и все, хоть тресни.
Она устало посмотрела на Лешу.
– Ты только на него не сердись, Леш. – Она накрыла его ладонь своей и чуть сжала. – Он тут ничего не сделает. Тут даже маршал Пентекост ничего не может сделать – что уж о нем-то говорить.

Отредактировано Cherokee Ainsworth (2013-07-26 13:44:44)

– Не пойдешь, – прошептала Саша, прижимаясь к Леше теснее.
Эта новость и правда не была такой уж неожиданной: они давно ждали чего-то подобного. За четыре года погибло двадцать семь машин вместе с экипажами, причем с каждым годом кайдзю вылезали все чаще и чаще, а Егерей гибло все больше и больше. У них во Владивостоке из трех – Черно Альфы, Эдена Ассасина и Новы Гипериона – остался только Альфа.
Эден был второго поколения, сборки шестнадцатого года. Его пилоты, близнецы Данька и Димка Денисовы, были лучшими друзьями Кайдановских. Саша горько рыдала тогда, в двадцать третьем, потому что они не успели к Эдену вовремя из-за дурацких приказов и дурацких промедлений, и все, что им тогда оставалось – это убить проклятого кайдзю. Гиперион, собранный в восемнадцатом, погиб еще раньше Эдена – в двадцатом, когда полезли кайдзю четвертой категории. Это была его совместная миссия с японским Егерем, и Гиперион пожертвовал собой, чтобы спасти токийских товарищей. Токийским товарищам это мало помогло: они погибли на своей следующей миссии, если Саша ничего не путала.
– Кому ты будешь рыла набивать? Генерал – человек подневольный, не ему же. Кому тогда? Правительству? Президенту? Это в Кремль надо – или в ООН сразу, генсеку морду чистить, чего мелочиться. А если, пока ты летать будешь, кайдзю нападут?
Эту дурацкую Стену вдоль всех побережий Тихого океана начали строить в конце двадцать третьего, причем опирались они якобы на русский опыт. Саше хотелось тогда рвать и метать. Их Дальневосточную стену кайдзю не пробили не потому, что она была очень толстая и действительно кого-то от чего-то защищала, а потому, что ее обороняли Егеря.
Почему-то это в расчет брать не стали. Почему-то просто взяли и решили, что стены надежнее, чем единственное оружие, позволявшее по-настоящему сражаться с кайдзю. Чем больше Егерей гибло, тем хуже становилось... всё.
Базы начали сокращать в октябре. Сначала Анкоридж, Лиму и Токио. В ноябре закрыли Панаму. Владивосток будет передан российскому правительству девятого декабря. Тоже в декабре, только чуть позже, закончат свое существование базы в Лос-Анджелесе и в Сиднее. Останется только гонконгская, самая старая и самая крупная - и то останется всего на восемь месяцев, за которые правительство планировало завершить постройку этой проклятой Стены и закрыть проект "Егерь" окончательно.
От мыслей об этом Саше становилось так плохо, как никогда не становилось ни от каких доз радиации.
– А тебе вообще надо лежать, – пробормотала она, неловко пытаясь перевести тему. – Ты еще до конца не выздоровел.

Отредактировано Cherokee Ainsworth (2013-07-27 12:05:57)

– Дурак. Еще какой дурак, – сдавленно отвечает Саша. Она пытается успокоиться, взять себя в руки, и понимает, что не получается. Вот не получается – и хоть ты тресни, даже несмотря на то, что она не столько знает, сколько чувствует, что перепугала Лешу этой внезапной вспышкой.
Кто из них еще дурак.
Лешка прижимает ее к себе, целует, гладит по голове, шепчет всякие благоглупости. Саша слабо улыбается и пытается дышать глубже, как их учил заезжий инструктор, подменявший как-то их тренера по греко-римской. Вдох на четыре – пауза – выдох на четыре – пауза. Она смотрит на него прямо, и он улыбается, и не улыбнуться в ответ у нее просто не выходит. Он говорит про Альфу, и она заливисто смеется.
Он всегда знал, как ее развеселить – еще до Владивостока, до того Гонконга, даже до их первых дрифтов. Она смеялась его шуткам еще в Академии. Больше девяти лет прошло, а она до сих пор смеется.
– Старичок наш еще не то видел. – Саша обнимает Лешу теснее и легко целует его в губы. И снова смеется. – Ему не привыкать.
Что еще лучше – он знал, как отвлечь ее, не отвлекая. Реальность от этого не менялась, нет, напротив, она по-прежнему оставалась на редкость хреновой. Их по-прежнему собирались отправить в Гонконг и по-прежнему планировали списать за якобы ненадобностью, заменить на эту проклятущую Стену через восемь месяцев. Но Саше уже не так плохо и больно, как минут пять назад. Она чувствует что-то странное, пронзительное и подозрительно похожее на счастье: они с Лешей тут, рядом, вместе, и пока они вместе – они еще поборются. Никакие политиканы им не помешают.
– Кофе? М-м. Кофе – это хорошо, давай сюда. Я еще не завтракала, – вспоминает вдруг Саша и пристально смотрит на мужа. – Лешенька, а Лешенька, а ты же, небось, тоже не ел?

Саша, забирая у него кофе, попыталась посмотреть на него укоризненно. "Дурак ты, Лешка, – так и читалось в ее взгляде. – Тебе надо есть нормально. Ты еще не до конца выздоровел же, ну". Получилось у нее плохо: она слишком хорошо его понимала и совсем не сердилась. Она не помнила, когда в последний раз сердилась на него по-настоящему. Наверное, это было еще до пресловутого восемнадцатичасового дрифта. После него, Саша как сейчас помнила, она откликалась на Лешу, а он – на Сашу, а словами они друг с другом не общались неделю – им просто не надо было, так они друг друга понимали. Когда она пришла к нему за бритвой, она даже в дверь не успела постучать: он открыл сам, держа бритву в левой руке, и смотрел на нее непонимающе-встревоженно. Она до сих пор не была уверена в том, как он умудрился скрыть, что собирается перекраситься: она чувствовала тогда, что он что-то задумал, но не более. Немного подумав, она решила, что он и сам не знал, что именно сделает, а когда решил, она уже легла спать; версия казалась Саше немного притянутой за уши, но ничего умнее придумать ей так и не удалось, а сам Леша только загадочно отмалчивался.
Она отпила из пластикового стаканчика. Кофе был не кофе, а типичная автоматная гадость, но она и не ожидала ничего сверхъестественного: нормального им не завозили уже несколько месяцев. И теперь уже наверняка не завезут.
Интересно, как в Гонконге с продовольствием?
– Думаешь, они знают? Что генерал нас вызывал? – Саша еще не успела договорить, но уже знала ответ на свой вопрос. На базе невозможно было ничего утаить, слухи по ней расползались как тараканы. Достаточно было кому-нибудь ее увидеть... учитывая, какое сейчас время и какие все на иголках... да, Лешка прав, вопросов им не избежать. – Мда. Хреново.
"Ладно. Справимся как-нибудь. Хорошо, что ты меня подождал".
Она сделала еще глоток и чуть заметно скривилась.
– Какие все-таки помои. Будешь допивать? И пойдем.

Отредактировано Cherokee Ainsworth (2013-07-30 17:00:28)

Саша кивнула. Да, все давно чего-то такого ждали. Это не значит, что новость не застанет никого врасплох. Когда генерал стоял перед ней и говорил, говорил, говорил, медленно и нескончаемо, Саша чувствовала себя беспомощной впервые за десять лет.
Она обернулась на Черно одновременно с Лешей и прощально махнула их верному Егерю, не ожидая, конечно, что он помашет в ответ – и притормозила на мгновение, когда ей показалось, что Черно шевельнул металлическими пальцами. Чуть-чуть. Почти незаметно.
"Это, наверное, свет так упал", – подумала она, улыбаясь дурацкой полуулыбкой и нагоняя Лешу.
– Серый-то? Ага. Гений кулинарии. Откуда он только ингредиенты берет? Ну, то есть ладно оладьи, но шоколад? В такое время? Да он скатерть-самобранку где-то к рукам прибрал, не иначе.
Она не успела по-настоящему над этим задуматься: Лешка нашел урну и разыграл настоящий баскетбольный матч на одного игрока. Саша была благодарным зрителем. Она смотрела с живым интересом, даже похлопала его прекрасно выполненному проходу к кольцу, и хохотала вместе с ним, когда они вваливались в столовую.
На них оборачивались и смотрели так, что у Саши смех застрял в горле. Она выпрямилась, неосознанно копируя Лешину позу, и смотрела в ответ напряженно и вызывающе.
Похоже, им и правда не рады.
"Да ну их нахрен. – Она, гордо вскинув голову, первой пошла мимо столов к буфету. – Я собираюсь завтракать. Пускай себе пялятся".
Очередь вокруг них молчала: люди, натыкаясь на взгляд Саши, не решались заговорить с Кайдановскими. На оладьи они успели. Стоявшая на раздаче Анечка тайком положила Леше лишний оладушек, и Саша одобрительно ей кивнула, бросая на мужа игривый взгляд.
"Какой ты популярный у молоденьких девочек. Мне начинать беспокоиться?"
Они бесстрашно кружили по столовой в поисках места. Элла, одна из лучших механиков базы, смотрела волком; ее коллега Олег махнул им, чтобы садились рядом, но Саша переглянулась с Лешей и покачала головой. Они нашли себе полупустой стол у самой стены, где наконец и устроились. Саша принялась есть оладьи без особого энтузиазма: аппетита у нее не было, но не есть она не могла. Не сейчас, когда их в любой момент могут дернуть на Черно из-за безмерно участившихся атак кайдзю.
Она как раз скармливала Леше кусочек оладьи, когда Олег сам к ним подсел с чашкой горячего чая. Вокруг них мгновенно стихли все разговоры.
– Чего от тебя генерал хотел? – без обиняков и предисловий спросил он. Саша холодно на него посмотрела.
– И тебе доброе утро.
– Доброе, ага, коне-ечно, – Олег стукнул чашкой об стол. – Так чего? Нас тоже закрывают, да?
Саша положила вилку назад на тарелку и чуть облокотилась на плечо Леши, чувствуя, как он ее обнимает, запрокинула голову, чтобы вопросительно на него посмотреть.

Саша положила свою свободную руку как раз поверх той, которой Леша ее обнимал, и чуть сжала его ладонь, продолжая внимательно смотреть на него снизу вверх.
"Лешик, не горячись".
– Ну? – Олег пялился на них уже зло и требовательно. Саша неторопливо взяла вилку снова, отломала с ее помощью еще кусочек оладушка и протянула Леше.
– Мы завтракаем, Олег, – негромко сказала она. – Сделай одолжение, дай поесть спокойно.
– Да вы издеваетесь оба, что ли?! – вспыхнул Олег, вскакивая.
Саша бросила на него убийственный взгляд и стиснула руку попытавшегося встать Леши крепче.
"Леша! Не надо!"
Им сейчас только драки не хватало. Особенно с учетом того, что Леша еще не оклемался до конца после последней миссии.
Она не знала, что именно заставило Олега струхнуть – ее взгляд или суровая решимость Леши, – но он сел назад и принялся извиняться. Саша приподняла брови, выслушивая его сбивчивую речь.
– ...мы тут все как на иголках, – устало говорил он. – Скажи хотя бы, когда. Ты же знаешь, когда?
Саша запрокинула голову, снова глядя на Лешу. Она знала, когда. Она не знала, стоит ли говорить. Врать она не хотела – не здесь, не сейчас, не всем этим людям, с которыми они столько вместе прошли, не Олегу, который каждый раз после миссий приводил их Черно в порядок. Это было бы не просто лицемерно – подло. Но она не была уверена, что у нее есть право рассказывать. Генерал, конечно, не требовал от нее держать рот на замке до вечера, но ей казалось, что он предпочел бы преподнести базе горькую новость сам.
"Леш? Ты как думаешь?" – безмолвно спросила она.

Отредактировано Cherokee Ainsworth (2013-07-30 19:40:28)

Саша хотела сказать. Все присутствующие в столовой, включая этого идиота Олега, как будто заслуживали того, чтобы им сказали.
До этого проклятого завтрака.
Как же она на них на всех злилась. И не она одна: Лешина злость резонировала ее в голове, почти такая же отчетливая и яркая, как если бы они сейчас были в дрифте.
Нет, ну в самом деле – можно было подумать, что в закрытии базы виноваты они, Кайдановские, лично. Что это они так плохо защищали всех от атак кайдзю больше девяти – чертовых – лет, что вместо создания новых и новых Егерей правительства решили, трусливо поджав хвосты, попрятаться за стены.
Генерал ничем не лучше этих политиканов. Леша ведь прав, этот утренний вызов наверняка был таким невысказанным приказом сообщить всем неутешительную новость. К вечеру, когда он, генерал, сделает официальное объявление, все уже успокоятся. А Кайдановские – что Кайдановские, им не привыкать быть на передовой, вот пусть и примут основное недовольство людей на себя. Уже принимали: один вот сидит прямо напротив, состроив мученическую рожу, и доводит ее Лешу до белого каления.
А она-то хотела отнестись к ним ко всем по-человечески. Чуть лицемеркой себя не сочла за то, что еще раздумывала. Лешу отговаривала генералу морду бить, потому что генерал-де тут вообще ни при чем.
Надо было – потому, что Леше следовало себя поберечь.
– Генерал хочет обратиться ко всем с объявлением в восемь. – Саша взяла салфетку и бережно вытерла Лешину руку. Она посмотрела на Олега, иронично приподняв брови. – Но раз тебе так не терпится, может, сходишь к нему сам? Уверена, его восхищение твоей безудержной удалью будет просто безграничным.
Она широко улыбнулась – на фоне ярко-красной помады ее зубы выглядели белее, чем были, и как будто острее – и потянулась за своей чашкой чая, продолжая смотреть Олегу в глаза.
Генералу бы так в глаза посмотреть.

Олег не то чтобы сдался, но отвел взгляд и поник. Если бы они сидели на стульях, Саша бы откинулась на спинку; в столовой стоят исключительно скамеечки, у которых спинок нет, так что она просто расправила плечи и отпила чай.
Она подозревала, что на самом деле Олега мало интересовало, когда – его интересовало, будут ли закрывать базу вообще, и на этот вопрос ответ она ему дала.
Саша немного отодвинулась от высвободившегося из ее объятий Леши, чтобы дать ему пространство для маневра, и сделала еще глоток. Она еле успела уловить его намерение и подхватить его чашку со стола до того, как он грохнул по нему кулаком. Ближайшие соседи, включая Олега, были не столь удачливыми. Саше пришлось слегка отодвинуться от стола, чтобы пролившийся чай не накапал на штаны.
– С тремя Егерями на весь Тихий океан послужим? – раздался из-за соседнего стола язвительный мужской голос: это решил вмешаться Коля Синицын, оператор нейронного моста. Кто-то чуть дальше негромко поддакнул. Большинство по-прежнему молчало.
Саша поставила чашки назад на стол и развернулась к Синицыну всем корпусом.
– Если вы с Олежиком будете продолжать вести себя как идиоты – конечно, не послужим. – Коля хотел было вякнуть что-то еще, и Саша повысила голос: – А если будете с нами, а не против нас – мы и с тремя Егерями заставим этих кайдзю бежать обратно в свой сраный Разлом, поджав хвосты, и не сметь больше сюда соваться. Никакие уроды из правительства нам не помешают, пока мы сами этого не захотим.
– Твой бы оптимизм, Кайдановская, да в благих целях... – с восторженным сарказмом заметил Коля. Саша смотрела на него и чувствовала, как ее самоконтроль медленно сдает под напором их с Лешей смешанной ярости. – То есть когда у Корпуса было тридцать первоклассных Егерей и восемь полностью экипированных баз, кайдзю не бежали. А теперь побегут от трех, ага. С чего бы, спрашивается?
Саша улыбнулась ему своей бесстрашной улыбкой, неторопливо вставая из-за стола.
– С того, что таких "оптимистов", как мы с Лешей, больше, чем таких мудаков, как ты.
Она легко коснулась Лешиного плеча.
"Пойдем. Нам тут нечего делать. Боже, как меня от них от всех тошнит".

Отредактировано Cherokee Ainsworth (2013-08-01 18:17:32)

Синицын явно намеревался сказать что-то еще, но Саша уже от него отвлеклась: судя по Лешиному настрою, у нее появилась куда более насущная проблема.
"Что выяс... Леша!"
Она рванулась было наперерез, но не успела – зато первой принялась оттеснять Лешу в сторону, загораживая от него упавшего Синицына. Тут же подскочили и несколько техников, похватавших Лешу за руки, и перемахнувший через стол Олег. Последний, судя по всему, не знал, что ему стоит делать: сдерживать Лешу или добавить Синицыну сапогом по ребрам.
У Саши была похожая дилемма, которую она очевидно решила бы в пользу мужа, если бы этот урод не оскорбил Черно.
Их Черно.
Их Черно.
Наверное, желание убивать все-таки отразилось у нее на лице, потому что когда она повернулась на пятках и шагнула к Синицыну, Олег чувствительно вцепился ей в плечо повыше локтя.
– Саш.
Саша сбросила его руку, но остановилась.
– Этот металлолом – залог твоего спокойного ночного сна, выблядок ты сраный, – рявкнула она на Синицына. – Если бы не этот металлолом, ты бы сейчас не жрал оладушки с шоколадом в теплой и уютной безопасности и не кривил тут свою поганую рожу – нет, сука, твой труп вместе с трупами всех твоих родных, друзей и знакомых уже несколько лет как сгнил бы в радиоактивных руинах Владика. Поэтому заткни свою пасть, пока я не закончила за Лешей зубы тебе пересчитывать!

– Мечтай, бля! Вы в своем помойном ведре раньше сдохнете! Скорее бы, бля! – орал в ответ на Сашины обвинения Синицын, чуть не срываясь на ультразвук.
Саша сжимала и разжимала кулаки. Желание набить уроду морду становилось нестерпимым.
Вокруг них собралась небольшая толпа, готовая не то болеть, не оперативно разнимать спорщиков в случае – неминуемой, как казалось Саше – драки. Кое-кто привставал из-за столов в ожидании развязки. Кое-кто недовольно перешептывался. В спор никто не вмешивался.
Леша, будто наплевав на все, уткнулся носом Саше в плечо.
Саша не понимала, за что должна его извинить, но не хотела успокаиваться. Саша хотела отскочить. Саша хотела добавить Синицыну еще несколько синяков.
Она прикрыла глаза и начала размеренно дышать. Ей нужно было взять эту ярость под контроль, иначе Лешке совсем плохо придется – что там, уже приходится.
Саша иногда забывала, каким бумерангом по нему отдавали ее чувства. Она сама с его стороны больше ловила мысли и намерения, а эмоции ощущала приглушенно, зато отчетливо и почти постоянно. Этот фон – фантомный дрифт, как пафосно окрестили его открывшие его ученые – за годы стал для Саши настолько привычным, родным и даже успокаивающим, что она полезла бы на стенку, пропади он внезапно после очередного нейронного моста. Такого после тех самых восемнадцати часов, что они провели в головах друг у друга, к счастью, еще не случалось.
"Не извиняйся".
– Этой мрази давно надо было по роже съездить, – пробормотала она ему на ухо. – Жалко, что ты раньше успел.
Улыбнувшись уголками губ, она поцеловала Лешу в висок.
Контроль дыхания уже приносил свои плоды: Саше становилось легче. Первобытная ярость, ударившая ее Лешу как обухом по голове, понемногу уходила. Да, ей все еще хотелось преподать Синицыну урок, включавший в себя сломанную нахрен челюсть и парочку ударов сапогом по ребрам – плевать, что лежачих не бьют, – но уже явно не здесь и не сейчас. Чего она вообще так завелась? Подумаешь, мудак. Он не стоит ни этой ее злости, ни Лешиного плохого самочувствия, ни даже самого маленького болтика в конструкции их Черно.
"Спасибо, Лешка".
Пока Саша приводила свои растрепанные чувства в подобие порядка, один из державших Синицына мужиков настоятельно посоветовал ему взять пример с Кайдановских и утихнуть, и Синицын свои уже почти нечленораздельные вопли перенаправил на него. Олег принялся разгонять собравшихся. Толпа, и без того не слишком большая, начала редеть.
– Пойдем отсюда, – тихо сказала Саша, легко проводя пальцами по тыльной стороне его ладони. Ей страшно хотелось в спортзал – исколотить что-нибудь. Она временно закупорила большую часть злости в себе, но долго ее там держать было нельзя.
Как назло, переставший наконец орать Синицын это услышал.
– Да-да, бегите, – процедил он. – Прячьтесь в своей консервной банке.
"Бегите? Прячьтесь?!"
Все Сашины шаткие попытки держать ярость в узде полетели в тартарары; от злости у нее аж в глазах потемнело. Она вцепилась в Лешину руку, впиваясь ногтями, чтобы не кинуться, потому что знала: если она кинется – ее не оттащат, пока она не устроит Синицыну тяжких телесных, которые вполне могут оказаться несовместимыми с жизнью.
"Уведи меня отсюда!"
Нет, ну какая же сука!