И пришло осознание, и вместе с ним пришло понимание, что не нравится Роки всё это. Она повисела молча, оценивая обстановку. Потом попробовала пошевелиться. Пошевелиться получилось, никто не прибежал и не вкатил Роки седативов. Это был успех. Тело слушалось ее нормально, разве что чуточку неловко. Неприятно, но не смертельно. Падать может быть неудобно разве что... Впрочем, что нас не убивает.
Роки зашевелилась активнее, сдернула с себя несколько присосок и наконец растянула зеленые щупальца так, что выскользнула из кокона. Приземлилась она не очень удачно – и громче, чем рассчитывала. Но, кажется, повезло: быстренько осмотревшись, она убедилась, что загадочные щупальца не спешат появляться и возвращать ее в плен зеленых жгутов. Богатырский храп Пруста, должно быть, перекрыл звук от прыжка-падения.
Кстати. Пруст.
Роки не горела большим желанием его высвобождать, если по-честному. Она ему не нравилась, это было взаимно. Но. У нее не было оружия, а у него был мозг и врукопашную он дрался как бог. И он будет ей должен, если она его спасет. Это всё перевешивало желание сделать ноги.
Роки поднялась и прошлась туда-сюда под нишей, глядя на куколку. Как вытащить Пруста, она не представляла. В пещере не было ничего, кроме ниш и коконов, никакой завалящейся лестницы. Без возможности влезть на нужную высоту и громко орать она могла максимум попытаться вытянуть его за ноги.
Она на пробу взяла его за лодыжки и потянула вниз. Почти тут же отпустила, поняв, что ничего не получится: у нее сил не хватит. Значит, надо как-то его будить.
Роки вдумчиво уставилась на ноги Пруста. Точнее, на ботинки Пруста.
– Эу, – пробурчала она себе под нос, когда стащила один из ботинков. – Иу, – добавила она после стаскивания носка.
На самом деле это было даже не так мерзко, как она себе представляла. Ноги у Пруста не пахли. Ну, или у нее отрубилось обоняние – одно из двух.
Не суть.
Вложив носок в ботинок и водрузив получившуюся конструкцию на пол, Роки выпрямилась, наморщила нос и решительно защекотала Прусту пятку.

Отредактировано Cherokee Ainsworth (2014-03-15 17:16:02)

Роки, убедившись, что Пруст очухался, отошла на несколько шагов. Вовремя: Пруст был суров и радикален, так что и с зелеными жгутами разбирался сурово и радикально. У нее аж мурашки по коже пробежали на секунду. Приятные такие.
Очарование развеялось, стоило Прусту открыть рот.
– Тише! – прошипела Роки и, неосознанно пригибая голову, глянула в сторону ведущего из помещения коридора. Никто не спешил к вырвавшимся на свободу пленникам, но надолго ли? – Я должна была тебя как-то разбудить или нет? Скажи спасибо, что не бросила, как кэп. А ты, между прочим, ужасно громко храпишь.
Об эгоистических мотивах своего благородного решения Роки благоразумно умолчала. Ее уже занимала другая мысль. Если кэп пропал, получалось, что «Гойя» – ее. Со всеми дюзами и потрохами. Значит, кэп теперь она! Она аж приосанилась от этой мысли. 
Пруст тоже был кэпом. Кэпом Очевидностью. Роки возвела очи горе́, без слов вопрошая, за что ей привалило такое счастье на юности лет, и собралась было привычно огрызнуться... но быстро вспомнила про единственный выход и лежавший за ним коридор.
Жуткий и темный коридор, что мог таить в себе множество неизведанных опасностей, с которыми им предстояло сражаться врукопашную.
– Да не вопрос, – жизнерадостно откликнулась Роки. – Веди, я за тобой.
И вслепую: фонарика у нее не было, скрутить факел было не из чего, не наворачивать же на зеленые жгуты куски одежды? А если жгуты хорошо горят? Да и поджечь всю эту радость было бы нечем.
– Только это. Там темно. Мы по стеночке пойдем друг за дружкой или как?
С другой стороны, так они будут привлекать меньше внимания. Теоретически. Если не споткнутся о какую ерунду на полу.

Отредактировано Cherokee Ainsworth (2014-03-18 01:50:20)

Роки совершила невозможное: промолчала второй раз за последние несколько минут, хотя ее так и подмывало сказать, что лучше б бросали. Не были бы они тогда в таком... такой нехорошей ситуации. Спасатели, называется.
– Клятвенно обещаю не храпеть на весь коридор, если ты об этом, – буркнула она без особого задора и пошла.
Уже в коридоре Роки пожалела, что не сняла ботинки, но останавливаться было поздно. Не станет же она, в самом деле, отставать в незнакомом месте от своего единственного спутника и вероятного защитника на случай появления их похитителей?
Коридор оказался темным, но не кромешно темным: привыкнув, она смогла различать очертания стен и спину Пруста впереди. Она рискнула отпустить стену – и незамедлительно во что-то вляпалась. Под ногой хлюпнуло. Тихо-тихо и очень пугающе.
Как хорошо, что она не сняла ботинки!
– Пруст. Псст. – Роки постаралась не паниковать и присела, чтобы разглядеть загадочную ерунду. Ерунда была светлее пола и походила на... – Ой. Это след.
Она мазнула по следу пальцем и присмотрелась. Ерунда была липкой и пахла сосной.
– Прямо как на присосках. Кэпа след, наверное, – заметила она и принялась остервенело оттирать ерунду с пальца об колено. – Тьфу, гадость какая!

В детстве Гай много и бесконтрольно читал, и, как это часто случается, запавшие в память фразы имели обыкновение всплывать в самые неподходящие моменты. Или подходящие, но это как посмотреть. Вот была такая пьеса в конце двадцатого-начале двадцать первого века. Главный герой тоже был капитан, тоже имел дело с космическими кораблями, и в одном из перелётов так нанюхался куриного сэндвича, что ему потом долго казалось, что в голову ему забили гвоздь из курятины.
Этот "гвоздь из курятины" навязчиво преследовал Гая весь сон. Во сне он делал что-то осмысленное, общался с родителями, наблюдал, как они делают гамачок для кошки на полке с книгами - кошка сидела тут же, щурила зелёные глаза, и ни Гая, ни маму с отцом не смущало, что она умерла от старости ещё когда он учился в школе. Словом, Гай почему-то всё время вспоминал чёртов гвоздь из курятины.
Потом сон поменялся. Гвоздь был из сосны. Полууловимый сосновый запах, как ему казалось, пропитал его всего. И этот странный свет, и то, что пришлось выбираться из кокона - отдельное омерзение вызвали липкие присоски, и стены... Гай развлёкся, бродя по каменному (или псевдо-каменному) карману, помещение было маленькое и пустое; попинал стены, надеясь, что, как в любом хорошем (читай - интересном) сне, стена раскроется и подарит ему клад или потайную дверь с картой выхода.
Потом он нашёл собственно дверь или то, что могло ею быть - в одном месте пласт породы был утоплен, и между этим участком и остальной стеной была узкая щель.
Вот с ним Гай попробовал всё: попинал, подавил, осторожно побился лбом, командным голосом повелел "Сим-сим, откройся!", просто хорошенько представил, как оно открывается... и вот тут его посетило страшное подозрение.
А что, если это не сон?

Пока Пруст заглядывал в мутное окошко, силясь там что-то разглядеть, Роки развела бурную активность. То есть настолько бурную, что ее за это время вполне могли сожрать. Леонард со злорадством представил картину: неопознанное щупальцообразное жует, потом давится и выплевывает Чероки. Да, именно так оно бы и было.
И, главное, она умудрялась говорить много. При этом ей, кажется, совсем не нужен был собеседник и она не заметила бы, если бы Пруст отправился совсем в другую сторону, по следам, потому что это было бы, черт возьми, логично.
Но он пошел с ней, сверля неодобрительным взглядом спину.
Громогласный голос заставил его забыть о раздражении, рука по привычке метнулась к поясу, где не было ни меча, ни шокера - ничего. Пруст аккуратно придержал Чероки за плечи, оттеснил ее себе за спину и подошел к выемке в стене.
И только потом промелькнула слабая, неуверенная мысль, что кого-то это все очень напоминает. Например, Гая. Только он может бегать по логову чудовищ и кричать: "Сим-сим откройся".
- Капитан? - осторожно позвал Леонард.
Он оперся рукой о стену. Стена загорелась какими-то подозрительными зелеными огоньками, нет, символами. Старпом отдернул руку, но было уже поздно. На всякий случай Леонард шагнул чуть назад.
- Не вздумай. Подходить ближе, - отрывисто бросил он Чероки через плечо.

Роки, наверное, следовало порадоваться, что хоть какой-то старпом хоть какого-то корабля пытается, ради разнообразия, не сжить ее со свету, а защитить от неведомой опасности. Не получилось: Пруст по-прежнему раздражал. Больше Пруста раздражал только кэп. Мираж, надо же!
— Он нас не ценит, — заметила Роки, разглядывая зеленые символы на стене и на всякий случай втянув голову в плечи. — Давай оставим его там? Я буду хорошим капитаном, папами клянусь.
Она глянула на Пруста, махнула на него рукой, мол, "ладно-ладно, шучу я, чего ты так сразу", и снова возвела очи потолку. Ничего нового разглядеть не удалось. Символы, наверное, что-то значили, но что — Роки оставалось неведомым. Она бы предположила что-то вроде "немедленная смерть жалким человечишкам", но тогда бы они уже были мертвы, разве нет?
Забив на Пруста и его благородные попытки сказать ей, что и как надо делать, Роки шагнула к каменной плите.
— Кэп? Ты правда его слышишь. Я его еще и вижу, к сожалению. Я, кстати, глубоко оскорблена. Как ты мог не узнать меня после всех тех обедов и ужинов? Стыдно должно быть. Ты знаешь, что у Пруста не воняют носки?
Она нашла край и провела по нему пальцами сверху вниз, пытаясь найти хоть выбоинку, но первое впечатление пока не обманывало. Трещины под пальцами она не чувствовала вообще.
— Блин, не подкопаться. — Роки покосилась Пруста и подняла брови. — Что? Ты вон стену трогал и не взорвался, с чего я должна? И вообще — ты хочешь его доставать, не я. Кэп, ты что вокруг себя видишь? Помнишь, как туда попал?