Был очередной приятный день, ничто не предвещало беды…

- Центральный корпус разведывательного дивизиона «***» потерпел крушение за границей системы Денеб, предположительно… - рыжая дремала в пилотском кресле, закинув ноги в тяжелых сапогах на пульт управления, сейчас предусмотрительно обесточенный, чтобы случайно не задеть какую-нибудь не ту кнопку, а из динамика раздавался скучный речитатив диктора сводки новостей, записанной в прошлом порту на диск и используемой как самое действенное снотворное. На коленях Карлы удобно устроился кот, тоже дремавший – пригрелся в кольце рук, свесил левую переднюю лапу и изредка подергивал кончиком хвоста – видимо, трехцветному чуду снилось что-то интересное. – Мы прощаемся с вами до следующей недели, - голос оборвался настолько резко, что успевшая привыкнуть к шуму на заднем плане девушка вздрогнула, лениво открыла один глаз и потянулась, сладко зевая. Время подвигов закончилось сегодня в три часа ночи, когда двигатель все-таки перестал плеваться дымом из самого неподходящего места, и сейчас всем существом фон Риттер безраздельно владела лень, впрочем, вполне заслуженная – это корытце не рассыплется на части в открытом космосе, и скромная команда из двух человек и кошака проживет еще пару месяцев до очередного «катаклизма». – Повторить запись? – услужливой системе надоело ждать, и она озвучила вопрос, который ранее вывела на экран прямо перед глазами механика. Та, впрочем, только отмахнулась и аккуратно ссадила дремавшего кота на кресло, потягиваясь уже на полу, надежно закрепившись на нем с помощью магнитной подошвы тяжелых, добротных, верой и правдой служащих хозяйке уже третий год сапог. Лень ленью, а сидеть на попе весь день не улыбалось – слишком гиперактивной была немка, чтобы просто так усидеть на одном месте, и даже бессонная напряженная ночь не смогла отбить у нее желание хотя бы пройтись по кораблю.

За последние восемь месяцев «Ассоль» стала для рыжей настоящим домом – она уже успела облазать корабль раз сорок, проверить каждую выемку, каждый винтик, чуть ли не перебрать на коленке, разве что внешнюю сторону обшивки не трогая из соображений безопасности – заварить листы обратно на молекулярном уровне, если она их разорвет, обойдется в кругленькую сумму. Даже отчий дом Карла не знала настолько хорошо, как маленький космический кораблик, на котором добровольно согласилась летать. Кстати об этом. Каждый раз, когда доводилось вспоминать первую встречу капитана и его будущего бессменного попутчика-напарника, на лицо предательски лезла глупая веселая улыбка – это же надо было такому случиться! Всякий человек знает, что происходит в ситуации «космическая база, мужчина и женщина после года пребывания в открытом космосе, алкоголь, дешевый отель под боком», но не всем придет в голову, что эти двое умудрятся разминуться буквально перед порогом уже снятого номера – то ли пилот передумал, узрев другую жертву, то ли механик не вовремя о забытом в баре ноже вспомнила, и… в общем, утром было весело просыпаться в разных номерах и осознавать. Особенно весело было фон Риттер – и повод поиздеваться над работодателем появился, и… в общем, слишком заманчивой была перспектива податься в перевозчики на пару с Крисом.
«А я ведь, по сути, ничего и не сделала, чтобы… - мысль навсегда погрязла в бесконечности, так и оставшись незавершенной, потому что буквально на голову неосторожно задевшей один из стыков листов обшивки девушке потоком хлынуло… оружие. – А, спрашивается, что я знаю о своем капитане?»
Философское расположение духа было всего лишь защитной реакцией организма на столь нагло поведшую себя реальность. В следующую же секунду рыжая бестия уже сидела на полу в окружении пистолетов и ножей и громко смачно ругалась на почти родном немецком (старый язык трепетно хранили еще с тех времен, когда Земля была единственным местом жительства людей, а на политической карте присутствовала страна под названием Германия). После трех минут выступления трусливо пропал голос, заболело терзаемое пальцами ухо и немного поутихли первые, самые бурные, эмоции. Мыслить связно было еще практически невозможно, но отдельные вспышки осознания вроде «как я могла такое *нецензурно* проглядеть?!» и «что с таким делать?!», ну и еще «да чтоб этот *нецензурно* Кристофер в аду горел, тварь такая, я ему все вспомню!» уже имели место появляться. Но к моменту, когда вышеупомянутый субъект прискакал на вопли, Карла успела более-менее успокоиться и уже сидела, скрестив ноги и придерживаясь за ближайший поручень, с закрытыми глазами и медитировала в попытке обрести контроль над двумя разрывающими ее желаниями – убить мужчину на месте и устроить задушевное общение. В конце концов, хвала звездам, возобладало холодное рациональное мышление, и первый вариант поведения был отвергнут.

Отредактировано Karla von Ritter (2014-05-12 01:11:54)

- Это твоя тяга к домашним зверушкам так проявляется? – Карла ехидно усмехнулась, наконец-то соизволив встать в полный рост и уперев руки в бока. Сейчас все ее немецкие корни в купе с пресловутой арийской внешностью показали себя во всей красе – особенно хорошо это было видно по вздернутому носу и хитрому прищуру зеленых, увы, глаз (голубые из-за маменьки не вышли). – И я не поленюсь тебе столько же раз отвечать: если эта хрень будет вопить мне каждый раз, когда я пытаюсь заснуть после трудного дня, я ее не только выключу, но и сама перепаяю, и не просто в ошейник! – уязвленная гордость и коварное желание побить капитана вот этим самым родным и любимым тяжелым ботинком потихоньку отступали вслед за желанием, адски посмеиваясь, разгерметизировать корабль, предварительно выкинув в утиль все скафандры. – Так что закроем эту тему, ладно, кэп? – оглядела «красоту» у себя под ногами очень задумчивым взглядом, покачала головой и с непередаваемым интересом уставилась на стену, в которой столь искусно был сделан тайник, что перебравшая свое детище по винтику механик его не нашла ни разу. Стоило отдать Крису должное, никто не подкопается к идеальному стыку, особенно скучающие таможенники, проверяющие проходящие суда на «тяп-ляп», лишь бы потом побыстрее пойти выпить горячительного и поиграть в карты. – Знаешь, я хотела тебя придушить за такой водопад на мою голову, но теперь, пожалуй, даже восхищаюсь, - развернулась лицом к мужчине и заложила руки за спину, скрестив ноги и опершись о стену плечом.
Надо отметить, что все эти долгие восемь месяцев сказать блондину хотелось немножко не то, что рыжая с гордым независимым видом постоянно вещала, но что-то постоянно затыкало желанные слова поглубже. В какой-то момент фон Риттер на все свои желания, не касающиеся работы, плюнула, и теперь вылезала из машинного только подремать в пилотском кресле и купить на очередной богом забытой станции какую-нибудь старую хитроумную деталь, «именно ту, которой мне так не хватало для полного счастья, а нашему кораблю – для более долгой жизни!». Как-то даже задумываться насчет своего подобного поведения времени не хватало, мол, капитан, этот прожженный бабник, все равно по кабакам да борделям пошляется, главное, вовремя его оттуда за шиворот выволочь, а кот и так часто бывал накормлен и почесан за ушком – либо самим хозяином, либо занятой очередным капитальным ремонтом девушкой.
- Ладно, - вздохнула, почувствовав, что пауза как-то нехорошо затянулась, наклонилась и разом сгребла весь запас Ландау («на черный день», видимо), аккуратно вернув его на место и проведя ладонью по стыку-шву, убеждаясь, что пластина плотно встала на свое место и больше не будет совершать покушения на ни в чем не повинных прохожих. – Покричали, и хватит, - по атмосфере общей усталости, разлившейся по кораблю, можно было выразительно судить о состоянии нервной системы обоих членов команды. Только кот, как всегда, был свеж и бодр, уже успев потереться о хозяйскую ногу и оставить на штанине разноцветную полинявшую шерсть. Карла только сочувственно на испорченную одежду посмотрела – ей-то не грозило теперь сидеть и чистить штаны, ибо, благодаря сломанному в машинном климат-контролю (который чинить было откровенно лень), щеголяла в шортах и майке (и тяжелых ботинках, больше похожих на берцы, как же без них-то?!). – У меня есть… хм… предложение, - смерила собеседника до подозрительного задумчивым взглядом, вежливо кашлянула и качнулась с носков на пятки и обратно. – Давай поговорим, а? А то, кажется, я вообще ничегошеньки не знаю о человеке, с которым согласилась летать в тесном кораблике в открытом космосе!
«А то мало ли, что произойти может – вот проснусь посреди ночи, а надо мной Крис нависает с рожей озабоченного зомби и кухонным ножом в придачу, ржавым. М-да, ну у меня и фантазия, однако», - тряхнула головой, выкидывая из нее все ненужные-неурочные мысли, и принялась связывать огненно-рыжую копну в высокий хвост, чтобы не возила по шее и не щекотала в самый ответственный момент.

Отредактировано Karla von Ritter (2014-05-13 10:53:08)

Механик всю свою жизнь терялась под внимательным пристальным взглядом, а голубые глаза этого чертова блондина, по насмешке судьбы ставшего ее капитаном, слишком напоминали отцовские, смотревшие точно так же, только еще и с укоризной, мол, что же тебя так, дочь, угораздило девочкой родиться. Этот взгляд заставлял ежиться и невольно осматривать себя на предмет «что во мне еще не так-то?!», но собственный досмотр так ничего в очередной раз не выявил – возможно, проблема была в том, что себя Карла любила и такой. Поэтому, когда Крис изволил заговорить о выпивке, она еле удержалась, чтобы не вздрогнуть и не посмотреть ошалело, все еще пребывая в каких-то своих мыслях. И именно поэтому послушно двинулась вперед, безошибочно выбирая кратчайший путь до капитанской каюты – там любопытный нос рыжей бывал всего пару раз, но и этого хватило, чтобы сделать кое-какие свои выводы, которые, опять-таки, было постановлено не разглашать. Почему-то во время этого маленького променада ужасно хотелось казаться выше, чем те жалкие крохи, которые имелись в росте, а еще не получалось расслабить напряженную до сведенных лопаток спину. То ли взгляд мужчины, упирающийся куда-то в хребет, дырку в нем прожигал, то ли собственные нехорошие воспоминания о прошлой попойке жить спокойно не давали – местная корабельная бестия еще не решила, топая магнитными подошвами по полу и стараясь придержать ворох связанных в хвост волос, ибо капитанскому носу столь частые с ними встречи мало бы понравились.
«Пить надо определенно меньше! - на этот раз даже до в спешке снятого номера подниматься не пришлось бы, да и никакие другие барышни, щеголяющие по коридорам в неприличном виде, не помешали бы, но извечное упрямство (видимо, семейное) не давало просто так взять и согласиться, учитывая, что один раз ее уже вежливо бросили. На самом краю сознания мелькнуло предательское желание удрать к себе в машинное и запереться там лет на пять, в обнимку с обожаемым двигателем и, возможно, снизошедшим до нее котом, но… опять-таки, упрямство – черта семейная, и с увеличением числа поколений только крепнущая, поэтому фон Риттер, тихо фыркнув, отчаянным рывком преодолела порог заветного помещения. Тут же пришлось в спешке подавлять порыв забиться в самый дальний угол, загородиться койкой, столом и стулом одновременно и вопить «спасите, убивают!». – И думать тоже надо меньше!!!»
Последний совет самой себе был достаточно дельным, чтобы успокоить начавшую было бунтовать психику, приведя ее в состояние блаженного покоя под названием «отпуск». Теперь можно было смело устраиваться в деревянном капитанском кресле, которое было только самую малость более любимым, чем капитанское пилотское кресло – просто потому, что до деревянного еще надо было с боем добраться, ибо просто так Ландау всяких дам-с в свои покои не пускал. Поэтому, пользуясь удачно подвернувшимся случаем, девушка парой отточенных движений расшнуровала и стащила с себя берцы, после чего с ногами устроилась в заветном архитектурном изыске, поерзав для верности, чтобы умостить свою трепетно любимую пятую точку с максимальным комфортом. Теперь можно было с отчаянием самоубийцы и лицом прожженного маньяка бросаться в пекло «разговора по душам», который сама механик выносила, возможно, чуточку лучше, чем родного отца.
- Это немножко не то, что я хотела услышать, - очаровательно улыбнулась, заинтересованно забирая со стола тару для раствора-очистителя оптики, покачала головой и вернула обратно – пусть Крис разливает, раз сам предложил, но способ хранения раритетных напитков у него был весьма интересный. – Особенно про женщин и твое семейное положение, знаешь ли, - усмехнулась и качнула свешенной со стула ногой. В душе от таких слов мужчины росло и ширилось не очень светлое и не самое похвальное чувство, тщательно, впрочем, подавляемое – до поры до времени. – А если серьезно, то я хочу понять, что довело тебя до состояния, когда ты готов таскать с собой на обычном транспортнике целый оружейный арсенал, - в следующую секунду пришлось встать и лениво прошествовать до дверей и обратно – впустить противно мяукающего из коридора кота. Тот тут же расценил обстановку и, покрутившись у хозяина в ногах, вспрыгнул на колени уже успевшей опять умоститься в кресле Карле. Та, чуть заметно улыбнувшись, погладила третьего и наиболее любимого члена экипажа, почесала его за ушком и оставила в покое – Базилио тут же закрыл глаза и растянулся на всю возможную площадь. – Откровенно говоря, я раньше не представляла себе наличие подобных фактов в твоей, без сомнения, бурной жизни. Вот и хочу… понять, что ли, - нет, сочувствовать она Ландау не собирается, но знание, как известно, сила, а без него совсем уж горько иногда живется. Вдруг опять к прожженному контрабандисту попала, как в начале своего автостопа по Галактике?
«Сам факт того, что я сижу в его каюте, меня радует намного больше, чем возможность узнать про него чуть больше», - сие открытие не сказать, чтобы обрадовало, но заставило, не дожидаясь, пока в стакане окажется заветная высокоградусная жидкость, стащить с тарелочки дольку лимона и тут же ее надкусить, даже не поморщившись, что примечательно (так была занята анализом собственных ощущений, что даже не заметила).

Отредактировано Karla von Ritter (2014-05-13 12:03:38)

Замечание капитана о том, что его корабль пытались угнать, повеселило – Карла представила, что бы было, если бы какие-то нечестивцы позарились на ее прелестную и горячо любимую Ассоль, когда она пребывала бы на борту (а это было практически постоянно), и еле удержалась, чтобы не рассмеяться. Картина выходила совсем не радужная для столь больных на голову людей, которых только пожалеть и оставалось – даже без всего имеющегося арсенала оружия девушка уложила бы троих-четверых амбалов за раз, оскорбленная в самых лучших чувствах – как же так, мол, не постучались, ноги не вытерли, даже приглашения не дождались! Но об этом можно было подумать чуть позже, когда механик останется наедине с двигателем, которому можно будет, обняв металлический тяжелый блок, рассказать все-все, что кроется на душе. И о бездушном капитане, который променял ее на какую-то блондинку с ногами от ушей, и о сломанном модуле климат-контроля, и о звонке отца, равнодушным голосом поинтересовавшегося, не померло ли его чадо до сих пор, и о кошачьей шерсти, которая случайно закоротила проводку и выключила в машинном свет… И если кто-нибудь еще хоть раз заикнется, что машины бездушны, фон Риттер надает этому нахалу по голове собственным горячо любимым сапогом с металлической магнитной подошвой.
«Зачем я вообще что-то слушаю?! – рыжая задумчиво смотрела на лампу в каюте сквозь стакан, свет рассеивался, проходя сквозь множество граней, и, казалось, разветвлялся, рисуя на коричневой остро пахнущей жидкости неповторимые блики. Это было по-своему красиво. – Какого черта я выползла из машинного? Сидела бы там, дремала у теплого бока моей прелести, и горя бы не знала, к тому же, - наружу рвались слова обиды на глупого мужчину, который до сих пор, летая с ней уже восемь чертовых месяцев, не сделал ни единого шага навстречу! – И это я еще даже не пила. А что будет дальше? – правильно она себе дала указание меньше пить пару десятков минут назад, когда только переступала порог каюты – как знала, что так будет, стоит только очутиться в запрещенных покоях мистера Неприкосновенность. И ведь в глубине души до обидного хотелось уже даже самой, без оглядки на неопытность (да-да, есть такой «грешок» за немкой, а всему виной последний работодатель, ноющий под дверью машинного о своей мягкой кровати и собственной теплой тушке), начать завоевывать внимание этого бездушного монстра, предпочитающего отлучки в бордель, непонятно к кому, ей, находящейся в непосредственной близости постоянно, 24/7, что называется. – Нечестно…»
- Да, пожалуй, это все, что я бы хотела услышать, - задумчиво проговорила, медленно опуская стакан обратно на стол. Кот, почуявший напряженность атмосферы, приоткрыл один глаз, басовито мяукнул и потерся носом о голое колено Карлы, но ответной реакции так и не дождался, потянулся и, спрыгнув на пол, вразвалочку утопал под койку, напрочь проигнорировав своего законного хозяина. – Но это далеко не все, что я хочу сказать… и сделать, раз уж на то пошло, - запнулась, прикрыв глаза и набирая в легкие воздух, а потом выдала тираду на одном дыхании, очень быстро, как будто перед этим долго разучивала ее длинными темными ночами, репетируя перед Базилио. – Мне к движку нужна запасная деталь марки Б-27-15-Си; в машинном сломался климат-контроль, для его починки мне нужен криогенератор, нужная модель устарела три года назад, и нам надо залететь на планету, где торгуют из-под полы; скоро выйдет из строя утилизатор на камбузе, мне нужен новый гаечный ключ; а еще ты, черт возьми, бездушная скотина! – выдохнула, замолчала на пару минут, давая своему капитану осмыслить сказанное, особенно последнюю часть тирады, потом неторопливо взболтнула коньяк в стакане и пригубила. – Ты… бессовестное существо! – вздохнула и прикрыла глаза, откинувшись на спинку стула и прижавшись затылком к гладкому холодному дереву. – И еще ты мне нравишься, - «и на своих коленях я была бы больше, намного больше рада видеть твою белобрысую макушку, а не нашего корабельного кота», - и не просто как посторонний человек или друг, - поморщилась и вздохнула. – Но, пожалуй, об этом говорить не стоит, - встала и сунула руки в карманы шортов, нащупала там верный гаечный ключ, вытащила, машинально повертела в руке и, круто развернувшись на пятках, вышла из каюты Криса, прямой наводкой направившись в машинное отделение – плакаться все понимающему и гудящему в правильной тональности двигателю.
Коммуникатор так и остался лежать в пилотском кресле.

Как-то незаметно для себя из состояния тихой истерики механик перетекла в состояние повышенной работоспособности – сперва дико захотелось чем-то занять руки, потому что сидеть на одном месте было невыносимо, а выходить из личного маленького технического рая ужасно не хотелось, а потом втянулась, заинтересовалась… да и осознание того, что корабль загнан в док, и сейчас они с Ассоль остались в блаженной тишине наедине (данные с шлюза добросовестно выскочили на дисплее, доложив о том, что капитан покинул транспортник), помогло, взрастило в девушке желание пересобрать часть двигателя, наиболее подозрительную, а потом собрать по новому образцу, изобретенному собственноручно, но обещающему хорошие результаты (взломанные программки не имели привычки врать или приукрашивать). Поэтому момент, когда работодатель вернулся на корабль, а потом и вовсе в своей наглой манере ввалился в машинное, Карла пропустила, в это время занятая наблюдением за разгоном частиц в изолированном реакторе. Делать это строго воспрещалось, особенно в условиях закрытой станции, да к тому же без наблюдения лабораторных «специалистов» и, уж тем более, нужного оборудования, вооружившись всего лишь ручными часами и собственным чутьем, пока что, стоит отметить, ни разу не подводившим. В общем, пьяный Кристоф в общую идиллическую картину единения механизма и человека не вписывался совершенно, взъерошенный, остро пахнущий перегаром и совершенно не соображающий, что творит. Почему был сделан последний вывод? Да все очень просто – кто в трезвом осмысленном состоянии полезет к взбешенному технику, вооруженному тяжелыми железными предметами «обихода», в самый ответственный для жизни окружающих (в буквальном смысле слова – сгенерировать маленькую черную дыру реактор мог запросто, если не уследить) момент? И отбиться от этого упившегося до крайности чуда природы было невозможно – попытки отпихнуть заканчивались сжавшимися на отпихивающей конечности клещами пьяных объятий, после чего следовал ряд поцелуев, заканчивающийся где придется как только рыжей удавалось с шипением выдрать родную и горячо любимую часть тела из хватки мужчины. Словесные объяснения до затуманенного алкоголем сознания не добредали – терялись где-то в тумане странных мыслей белобрысого субъекта. Поэтому, когда наступил час «Х», предполагающий экстренное отключение реактора, пришлось скрипя сердцем огладить макушку капитана гаечным ключом потяжелее, быстро ликвидировать экстренную ситуацию в двигателе и, оставив его открытым – остывать, профессионально связать Ландау по рукам и ногам. Ну и дотащить до ближайшей каюты, как назло, принадлежавшей немке. После этого можно было с чистой совестью идти обратно в машинное, насквозь провонявшее алкоголем, но делать этого по вышеупомянутой причине не захотелось – фон Риттер просто оставила дверь туда открытой, шуганула попытавшегося пробраться туда кота и устроилась в пилотском кресле разбирать сводки недавних новостей, поглядывая на изображение со скрытой камеры под потолком своей каюты.

- Не смей, - когда она успела зажать в кулаке гаечный ключ, механик не уследила, зато прекрасно увидела выразительный взгляд Криса и поспешила спрятать карающее оружие обратно в карман мешковатых штанов, одетых вместо шортов, потом невозмутимо проследовала к шкафу, вытащила оттуда свитер и натянула поверх майки, педантично поправив горловину. – Кабель качественный – порвешь, сам будешь на другой край Галактики за ним мотаться и на свои кровные покупать, - дорогое оборудование девушка прихватила из машинного бывшего работодателя в качестве премии за моральный ущерб. Остановившись посреди каюты, уперев руки в бока и расставив ноги, Карла оценивающе осмотрела надежно связанного Ландау, поморщилась и, машинально растирая один из засосов на шее, вышла, чтобы вернуться через пять минут с бутылкой холодной минералки и пачкой аспирина, за пару секунд избавила мужчину от пут и, усевшись на кровать, принялась сматывать кабель в аккуратный круг. – Ты хоть что-то помнишь? – покосилась недоброжелательно и качнула головой, откладывая на тумбочку первый моток и принимаясь за второй.
«Самоубийца чертов, - давешнее желание убить незадачливого блондина вернулось и преданно топталось на краю сознания, и только железная выдержка и осознание того, что этот олух платит ей неплохие, в общем-то, деньги, не давали ему пробраться на первый план и надежно там укорениться. – Нет, я понимаю еще просто напиться и бабу снять, так нет же! Этот придурок приперся ко мне! И бог с ним, с тем, что приперся – я была бы даже рада… - тут мыслительный процесс предательски прервался, и громадных усилий стоило сохранить прежний оттенок лица и его спокойное выражение, - но он умудрился из всех моментов для своего триумфального появления выбрать именно самый неудачный! Дурак…»
На самом деле, рыжая пребывала в некоем вакууме, бессильно трепыхаясь в нем и не имея ни малейших мыслей о том, что будет дальше и как теперь себя вести. С одной стороны, хотелось хорошенько попинать безвольную похмельную тушку по ребрам, чтобы навсегда запомнил, зараза, что нельзя лезть к работающему в машинном человеку, а с другой… с другой приходилось постоянно сдерживать и утихомиривать порывы обнять, поцеловать, невзирая на все еще невменяемое состояние Кристофа, сказать, что, черт возьми, рада. Но во всей этой развеселой истории присутствовал еще один нюанс – один раз они уже чуть не легли в постель, и это было тоже исключительно по пьяни.
- Дай затылок гляну, - поднялась, откладывая и второй аккуратный моток на тумбочку, подошла и аккуратно раздвинула короткий ежик волос на затылке, ощупывая и придирчиво осматривая наливающуюся жизнерадостным красным цветом шишку по форме гаечного ключа. Как-то сразу стало стыдно. – Подожди, я сейчас, - и снова улизнула из каюты, опять направившись в гости к холодильнику – позаимствовать кусочек льда и полотенце. Скрутила из имеющегося подобие холодного компресса и, предварительно приложив его к пылающим щекам, вернулась обратно, усадив горе-капитана на кровать и осторожно прикладывая полотенце со льдом к шишке. – Так и держи, скоро пройдет… надеюсь, - последнее слово добавила шепотом, отводя виноватый взгляд куда-то в пол. Потом выдвинула на середину помещения стул и уселась на него верхом, сложив руки на спинке и уложив на них подбородок.

Отредактировано Karla von Ritter (2014-05-17 16:59:40)

Предпринявший попытку встать капитан вызвал острый приступ жалости, волной, похожей на девятый вал, с головой накрывшей все проблемы и неразрешенные внутренние конфликты, уже вовсю бушующие или только зарождающиеся – смотреть на это зрелище равнодушно было невозможно. Бледный, осунувшийся, как после многодневной болезни человек, он тенью жался к стене и пытался на ощупь пробраться к выходу, на самом деле практически не сдвигаясь с места возле койки, до которого с горем пополам доковылял. Карла беспокойно, не заметив, что подумала вслух, спросила себя, не помочь ли своему горе-работодателю, и уже даже встала со стула, но тут же замерла, услышав, как лязгнули о пол подошвы ее нелегких ботов, а когда представила, что вместо этого услышал Ландау, да еще и какую у него это реакцию вызвало, чуть не заплакала от обиды на саму себя – и зачем она только ляпнула о разговоре по душам, кто потянул ее за ее дурной язык, когда она выболтала о собственных чувствах? Ведь прекрасно же знала реакцию мужчины на подобное заявление, предвидела такой исход (а за восемь месяцев изучить повадки и пристрастия своего сожителя можно было чуть лучше, чем полностью). Но нет, все равно пошла ва-банк и… проиграла по всем фронтам, имея сейчас на руках страдающего жутким похмельем Кристофа, его шишку на затылке, отекшие конечности и всецелую сумятицу в мыслях, как у него, так и у себя. А еле выдавленная кривая улыбка пошатнула все еще непонятно на чем теплящуюся уверенность, что хоть что-нибудь еще будет хорошо, окончательно.
Следующие три минуты немка провела в полной тишине и сосредоточенности. Вернуть слабо отбивающуюся жертву своего откровения обратно в койку представляло еще полбеды, основную проблему составляла надобность стянуть с возмущающегося и упирающегося в меру своих скудных сил мужчины одежду и уложить под покрывало, да еще и так, чтобы тот так и остался там лежать, а не начал снова порываться геройствовать до потери пульса. Опыт в подобных операциях у механика имелся – на родном спутнике трудно было остаться трезвенником даже глубоко убежденному в собственном превосходстве гордому фон Риттеру, поэтому мелкой частенько приходилось и укладывать буйного выпившего папашу спать, и спешно приводить его в порядок к очередной внеплановой смене, но главным отличием отца от капитана было, пожалуй, то, что первый с рыжей не пытались вместе спать. Но, надо отдать должное упорству девушки и ее стальной выдержке: Ландау был раздет, уложен в кровать и накрыт одеялом, рядом на тумбочку была поставлена бутылка с водой и заботливо уложена пачка аспирина, а сама Карла уже стояла у выхода из каюты, приложив ладонь к сенсору и притушив свет до еле-еле заметного, тем самым создавая в комнате ощущение приятных глазу сумерек.

Корабельный хронометр показывал два часа пополуночи, свет на Ассоли был экономно выключен, и только в рубке все еще слабо теплился, освещая засыпающей девушке экран с проложенной трассой транспортника. Спать, учитывая предыдущую бессонную ночь, хотелось, но заснуть себе она не разрешала, руководствуясь какими-то даже себе непонятными суждениями, возникшими в рыжей растрепанной голове не иначе, как с помощью пресловутого космического ветра. Трасса была уже сто раз переделана и улучшена, время на доставку оставшихся товаров сокращено чуть ли не вдвое, но муки совести до сих пор не отпускали. Не помог даже тактично устроившийся возле ног фон Риттер кот, изредка щекочущий их пушистым линяющим боком (из-за этого пришлось закатать штанины до колен).
«И как дальше жить?» - пресловутый вопрос из ряда риторических мучил с беспощадностью хирурга-маньяка, вооруженного ржавой пилой и отсутствием анестезии, совесть лила на душу напалм упреков, а нарастающий в голове гул не давал сосредоточиться на последнем участке трассы, не понравившемся надобностью сделать петлю при перелете от планеты к двум ее спутникам и обратно. Наконец-то град собственных терзаний победил позорно капитулировавшее желание работать и выгнал немку из кресла, пинками направляя по коридору к машинному, а оттуда напрямую к собственной каюте.
Дверь бесшумно отворилась, повинуясь приложенной к сенсору хозяйской ладони, бежавший следом Базилио понимающе не стал шуметь и тенью скользнул под койку, привычно там устроившись и поблескивая из подкроватной тьмы единственным глазом. Следом за корабельным любимцем в узкую щель между косяком и дверью проскользнула и сама механик, но дальше не пошла – застыла на пороге, прислушиваясь к чужому дыханию (ботинки она сняла еще загодя и оставила у входа в каюту, чтобы лишний раз не шуметь).

Отредактировано Karla von Ritter (2014-05-20 12:30:54)

Она стояла в узком проеме двери, как на пороге, за чертой которого, резко очерченной и ощутимо твердой, кроется неизвестность – она лежит на койке, которую рыжая привыкла считать безраздельно своей, она приятно золотится в отблесках корабельного приглушенного ночника, она смотрит растерянными голубыми глазами. И неизвестность тоже боится ее, девушку, застывшую на пороге каюты, и кожей можно ощутить неуверенность, стыд, раскаяние, желание – самую малость, по неровному дыханию и застывшей на самом дне голубизны темноте. Поэтому Карла перешагнула через порог, мягко, тихо, прошелестев тканью подкатанных выше коленей штанов, позволяя двери с облегчением закрыться, погружая помещение в абсолютную, непроницаемую темноту. Она не мешает, потому что движения заучены и отточены: три шага вперед, два – вправо, опуститься на самый край кровати и нащупать взглядом шевельнувшийся силуэт, еще более черный, чем окружающая тьма. И вдруг, вместе с покрывалом темноты, упавшим на глаза, пришло осознание – механик больше не хочет выкинуть капитана в открытый космос, у нее нет слов, чтобы ругаться, и нет слез, чтобы выказывать поселившуюся в душе горечь. Даже жалость, беспощадно сжимавшая сердце две минуты назад, отступила, рассеялась и позорно исчезла. В царстве темноты и безмолвия нет места злости и обиде, и темнота – не только друг молодежи, она еще умеет открывать глаза, пусть вокруг и не видно ничего, даже собственных рук.
Чужие слова разрушили стену отчуждения, безуспешно выстраиваемую фон Риттер между собой и непутевым мужчиной, не оставили от нее ни единого жалкого камушка сомнений. Она сама подписала контракт, уже после того, как Крис приобнял талию прошедшей мимо блондинки вместо того, чтобы огладить бедра стоящей рядом немки; она сама пришла на корабль и прочно обосновалась в машинном, хотя знала, что ей, наверное, ничего и не светит больше – никто не совершает одну и ту же ошибку дважды; она сама решилась бросить капитану в лицо признание, как перчатку – вызов на неравную дуэль принципов, мировоззрения и мыслей. И теперь, до смешного, не жалела – ни о чем. Отец, разбивая очередную деталь, качал головой и бормотал «все к лучшему», а маленькая девочка, широко раскрыв глаза и приоткрыв рот, не верила, что так может быть. Пришло время взрослеть.
«Нам все кажется, что мы вечные, и что время всегда остается. Только помни – однажды под вечер ты решишься, а он не вернется»
Тихо зашелестела простынь – рыжая провела по ней ладонью, пересев к изголовью кровати. Она знала, что будет потом, когда включится свет, когда на корабль снова вернется будничная суета – много разговоров, попытки выяснить безнадежно запутавшиеся отношения, крики, выпивка, и снова, и опять, и так по кругу, бесчисленное множество раз, пока у кого-то одного не сдадут нервы. Потому что Она не верит Ему, а Он боится обидеть Ее. Старая, как мир, история, глупая и до слез жалкая, а ведь девчонка не хочет, чтобы все так заканчивалось. Только что она осознала, что все эти разговоры не стоят ни единого вздоха, что она сама решилась сделать первый шаг, и ей же его заканчивать. Что будет потом, пусть решает космический ветер.
Поцелуй вышел колким из-за искусанных губ, с привкусом алкоголя, но от этого не менее долгим, вместившим в себя вечность между моментом, когда фон Риттер наклонилась к чужому лицу, и рваным горячим вздохом.
- Ты пригласишь меня… в ресторан. Я соглашусь. А потом – будь что будет, - больше не было надобности в растянутом старом свитере и мешковатых шелестящих штанах – они позорно отправились на пол, в самый дальний угол. – Я не злюсь, не обижаюсь, не боюсь. Я не ставлю для тебя рамок. Ладно? – «я тебе доверяю». В темноте, поймав отблеск зеленого кошачьего глаза, блеснул капитанский кулон, звякнул, скользя по груди немки и падая ей на плечо, когда она наклонилась еще раз, но теперь для того, чтобы лечь на бок рядом с Ландау. – Сегодня… - улыбнулась, прикрывая глаза. Жутко хотелось спать, перед глазами все еще висела ненавистная трасса с чертовой петлей, и наконец-то можно было обнять голубоглазого мужчину, бессовестно сведшего механика с ума. – Прости за затылок. Завтра сходим к врачу.

Отредактировано Karla von Ritter (2014-05-23 23:01:37)