К тому моменту, когда Катарина оказалась в кабинете следователя, в ней уже содержалось изрядное количество коньяка, так что растрепанная и полуодетая, она идеально соответствовала стандартному представлению о стриптизерше, как о распущенной и вульгарной девице. Она сделала несколько нетвердых шагов, натягивая на голое плечо, почему-то постоянно сползавшее мужское пальто, которым ее снабдил кто-то… она не помнила. Не то кто-то из участка, не то раньше, у клуба, когда она оказалась на улице, а вокруг было оцепление, и яркими огоньками такими же яркими, как все вывески на Венере, мелькали полицейские мобили, выли какие-то сирены, и врач качал головой, предлагая сделать ей успокаивающий укол – так сильно она рыдала. Угроза укола привела ее почти в исступление – еще чего, ей потом ехать в полицию, уж она-то знает, как делаются дела. Для того, чтобы она не забыла, что ее ждут в участке для дачи показаний, один из ребят в форме постоянно придерживал ее под локоть – важный свидетель все время норовила покинуть место преступления и скрыться в неизвестном направлении. Еще чего, не позволит она колоть в себя непонятно что, а мало ли, окажется сывороткой правды или еще чем-то похуже? Нет, никаких уколов! А потом кто-то умный первым сказал – мисс, вы легко одеты, вы не простудитесь? Вам нужно согреться, – и буквально влил ей в рот немного янтарного напитка, который так здорово расширяет сосуды.
Катарина, не умевшая и не любившая пить, почувствовала, как непривычно обожгло рот и горло, а потом стало тепло, и только тут она заметила, что ее бьет сильная дрожь – от истерики и от холода – а потом мышцы немного расслабились, и она сразу немного захмелела, и это было только начало.
Пока оформляли протокол, и спокойно вносили носилки, и с перекошенными лицами выносили на носилках какую-то массу, прикрыв ее белой простыней, пока опрашивали тех, кого могли опросить прямо на месте преступления и собирали контакты, чтобы потом вызвать добропорядочных граждан в участок, пока искали менеджера клуба, чтобы удостовериться, что то, что было найдено Катариной в одном из закоулков гримерной – комнатка два на два, где хранились старые костюмы, туда и заглядывали-то раз в полгода, и зачем, спрашивается, Катарине понадобилось открывать эту чертову дверь именно сегодня? – это одна из работниц клуба, пропавшая неделю назад… В общем, пока проводились все эти необходимые, но дьявольски долгие процедуры, Катарина сидела на бордюрном камне под руку с приглядывавшим за ней молодым полицейским и, почему-то называя его Ларсом, подробно объясняла ему смысл различных форм и наименований женского белья. Бок у «Ларса» был теплым, взгляд – сочувствующим, а форменная куртка приятно царапала обнаженную кожу, и Катарина, заканчивая лекцию, пыталась добиться от парня одного – чтобы проникшись, он все-таки отпустил ее руку и позволил ей скрыться в неизвестном направлении – никаких дел с полицией Кэт иметь не хотела.
- Бедная девочка, какой шок, - произнес над ухом очередной доброхот и протянул очередной стаканчик коньяка. – Выпей, это тебя успокоит, - и Катарина послушно открыла ротик и выпила, и это был еще далеко не конец.
Поездку до участка она помнила плохо – стало теплее и темнее, и мобиль чуть покачивало, и она, кажется, даже уснула, во всяком случае, ни о чем не думала, ничего не видела, пока не пришла в себя – и не обнаружила, что сидит на стуле в какой-то комнате, а напротив нее какой-то мужчина делает быстрые записи и кривит губы.
- А где Ларс? – Поинтересовалась она, но не дождалась ответа, а дождалась подробного расспроса о том, кто она такая, чем занимается, где родилась, кем работает, в каких отношениях состояла с покойной…
- Спокойной? Я спокойна, - твердо заявила она и подтянула сползавшее с плеча пальто, шерстинками коловшее руки. Она что-то ответила на град вопросов, почти не понимая, о чем ее спрашивают, и то и дело уводя разговор в сторону.
- И вообще, почему вы держите меня здесь, я ничего плохого не сделала, вы и права никакого не имеете. Если вам нужна Энн, так и обращайтесь к ней, я тут при чем?  - Заявляла Кэт, и повторяла до тех пор, пока кто-то за спиной не сказал, вот же проклятый:
- Вам надо взять себя в руки, мисс Нойер. Речь идет о смерти вашей подруги. Вот, выпейте… - и ее губ снова коснулось прохладное стекло и колючая жидкость.
- Я вообще-то не пью, - гордо произнесла она, а потом вдруг почувствовала, как слезы потекли по лицу. Размазывая и без того уже порядком размазанную тушь, она уткнулась в чье-то плечо и зарыдала, но удивительным образом, мир вокруг прояснился, и страшная правда начала доходить. Всхлипывая, она дала путаные показания, потом порывалась уйти, потом лезла целоваться к одному из сотрудников, потом призналась, что Энн должна была ей пару сотен и всегда была слишком легкомысленной, потом обругала менеджера, потом пригрозила, что пожалуется на полицейских какому-то репортеру, который непременно напишет обо всем произошедшем, и их всех уволят к дьяволу, потом ссылалась на связи с большими шишками, потом просила отпустить ее домой, потом, заикаясь и захлебываясь, принималась описывать то, как открыла дверь, и в нос ударил странный запах, и она включила фонарик на мобильном, чтобы найти кружевную ленту для волос, потому что стерва Лола все имевшиеся в распоряжении ленты пустила на бахрому для своего костюма, чтобы прикрыть располневшие бедра, и как лучик фонарика скользнул по перьям и меху, и как ей показалось странным, что так пахнет, и как она сделала шаг, отодвигая висевшее на вешалке платье для шоу «Веселая Белоснежка» - узкий желто-черный лиф, турнюр, странной формы юбка – ей бы, например, такое пошло, но менеджер идиот и давно снял подобные программы с показа, - а когда-то в «Белоснежке» блистала сама Патти, ну как же вы не знаете Патти? Партиция, да, ее еще называли «Солнышко» не за ласковый нрав, а за то, как мастерски та делала одноименный трюк на шесте, но Патти ушла задолго до появления самой Катарины в клубе, и «Белоснежку» отправили в кладовку со старыми костюмами, и фонарик скользнул ниже, и изуродованная плоть в неясном свете ухмыльнулась Катарине мертвым оскалом, и то, что валялось там вовсе не напоминало человека.
По мере ее рассказа, она чувствовала, как стекло и вода или стекло и колючий янтарь попеременно касаются ее губ, но не сопротивлялась. Так прошло – ей показалось вечность – несколько часов, а потом ее оставили на стуле в коридоре, оставили в покое, и она, поднялась, чтобы уйти домой, но потом снова опустилась на стул – нет, сначала немного отдохнет, а потом сразу пойдет, потому что ноги отказывались ее держать – а потом через несколько – минут, часов, дней, лет? – кто-то снова взял ее под руку и провел в кабинет, где сидел новый, неизвестный человек, который зачем-то представился смутно знакомой фамилией и жестом предложил сесть.
  - И вам сэр-мистер здрасьте, - не очень уверено ответила Катарина и попыталась грациозно опуститься на стул перед следователем, но проклятая мебель норовила выскочить из под нее в любой момент, так что пришлось удерживать ее за спинку. Все же она села, подняла на следователя большие зареванные глаза и попыталась быть максимально серьезной. Катарине начинало казаться, что из полиции она не выберется никогда, что это такой вот ее персональный ад, что она так и будет ходить из кабинета в кабинет – вечность – и отвечать на одни и те же вопросы, до тех пор, пока не превратится в скелет, но только не в такой, в какой превратилась Эни, они же все хотели знать об Эни? К счастью, никто не пытался узнать ничего важного о ней самой. В общем, она постаралась быть серьезной, но когда проклятый стул устаканился – смешно, устаканился, а есть ли тут где-нибудь еще этот странный колючий напиток? Ей бы не помешало для ясности мысли – она ответила на вопрос, почему-то глупо хихикнув.
- Я не могу подтвердить, что это была Эни, потому что понять, Эни это была или нет, я не могу. Но говорят, что это Эни. Хотя у нее была такая улыбка... Я имею в виду, Эни была вот такая, - Катарина вытянула руки и попыталась изобразить улыбку Эни разлетающимися ладонями - разлетелись, они впрочем, пожалуй даже чересчур широко и легко. – А то, что лежало в подсобке… - Она сглотнула, и изобразила руками какое-то месиво, стараясь, чтобы следователь правильно понял ее мысль. Попыталась сфокусировать взгляд на его лице, прочитать реакцию. – Но раз все говорят, что это была Эни, значит, она. У вас есть что-нибудь выпить?
Последнюю фразу ей подсказал не иначе, как бог безумия, но при одной мысли о том, во что превратилась Энн Ховард, Катарина чувствовала такой приступ тошноты, грусти и бессилия, что оставалось только одно средство – пить, пока эта картина не выветрится из памяти.
[icon]http://s018.radikal.ru/i504/1407/11/d26dfa94acbb.jpg[/icon]

Отредактировано Katarina Neuer (2014-07-19 22:07:36)

Следователь галантно удовлетворил просьбу, и вот Катарина уже сжимала в руках фляжку и потягивала коньяк, медленно и морщась – вкус сколько ни выпей продолжал казаться ей отвратительным.
- Мамочка всегда говорила, что я плохо кончу, - пожаловалась она. – Но точно не сопьюсь – мерзкая мерзость и вообще не помогает.
Но алкоголь помогал. А еще помогал мягкий голос и незначительная болтовня, которую затеял полицейский – какая-то по-человечески милая болтовня, ни о чем – о работе, о судьбе – и Катарина сама не заметила, как успокоилась. Едва ли медленно, но верно убывавшая жидкость во фляжке не имела к этому никакого отношения, но приятнее было думать, что дело в человеческом общении, во всяком случае, ее не допрашивали, направив свет в лицо и угрожая, чего она в глубине души очень боялась. Были в ее прошлом моменты, которые просто вопили о том, что иного отношения к себе ей ожидать не приходится.
«Какой молодой,» - вдруг подумала она, поглядев на мужчину, сидевшего за столом, и легкомысленно рассказывая байку о том, как родилась на Венере, занималась танцами, работать пошла от скуки и вообще собирается бросить в любой момент. Работа – ну работа как работа, есть девушки, которые многое позволяют, но вот конкретно она только танцует и больше ничего – кого угодно спросите в клубе! – менеджер, конечно, та еще скотина, но в принципе жить можно. Денег? Нет, немного. Но ведь она и делает это не ради денег, а так… почти случайно. Катарина мешала откровенную ложь с полуправдой, прекрасно понимая, что каждое ее слово проверят и каждому – не поверят. Но что с того? В голове поселилась необыкновенная легкость, позволявшая врать с непосредственностью маленького ребенка и не думать о последствиях. Например, о том, что врать следователю, занимающемуся убийством – не самое умное решение.
- А вы похожи на одного парня, которого я знала давным-давно, - улыбнулась она, расслабившись, разглядывая полицейского. – Он был чертовски милым, мы с ним в университете познакомились, - конечно, в ее деле не было ни слова о том, что она получала где-то высшее образование, ведь и не получала же – так что ее реплика вполне вписывалась с череду лживых откровений, но этот О’Рейли правда напомнил ей кого-то из далекого прошлого – голос похож, или взгляд, а может, форма скул – но что-то общее было. Она надеялась, что это хороший знак.
А потом мистер перестал легкомысленно болтать и перешел к делу. У него даже взгляд изменился – или Кэт так только показалось? Судить было сложно с тех пор, как у нее в глазах стало двоиться.
- Помочь? А чем я могу помочь, я все уже рассказала, - беспомощно сообщила она, а потом тряхнула головой, сосредотачиваясь. – Но да, я хочу помочь. То, что этот урод сделал с Энн… это хуже всего, что я когда-либо видела, и я бы вырвала ему сердце и съела его на завтрак без соли, если бы только… только… - она запнулась. «Сердце, сердце». Перед глазами мелькнула ярко-розовая коробочка шоколадных конфет, коробочка в форме «сердца» и конфетки там такие же, и Эни еще показывала  эту коробочку в день, когда она пропала, четырнадцатого февраля. День влюбленных – весь Лисс, наверное, был завален этим шоколадом. Но она показывала подарок, хвастаясь, а над ней еще все смеялись и говорили:  Эни, тебе стоит быть поосторожнее с конфетами, а не то станешь толстой, как Лола, Эни, он дешевка, настоящие дарят бриллианты, а не шоколадки – но та только широко раскрывала рот, полный белоснежных зубов и смеялась в ответ…больше уже не рассмеется. Катарина снова тряхнула головой, отгоняя воспоминание.
– Да, я хочу помочь, - повторила она вдруг с твердостью, которая так контрастировала с ее прежним безвольным смирением перед необходимостью общаться с полицией. Она вздохнула и для начала повторила все, что уже рассказывала об Энн - и о том, как нашла труп в подсобке, где хранились старые костюмы, и о том, что Энн была легкомысленна, окружена поклонниками, из которых никому особенно не отдавала предпочтения, о том, что имела склонность занимать деньги и не возвращать - в общем, все то, что мистер следователь и так мог прочитать в подготовленных для него бумагах. Катарина просто не знала, что еще его может заинтересовать.
[icon]http://s018.radikal.ru/i504/1407/11/d26dfa94acbb.jpg[/icon]

Отредактировано Katarina Neuer (2014-07-19 22:10:31)

[icon]http://s018.radikal.ru/i504/1407/11/d26dfa94acbb.jpg[/icon]

- В морг? – Глаза у Кэт стали круглыми и удивленными, но она быстро взяла себя в руки – с удивительной быстротой для человека, еще недавно катавшего истерики на весь участок. – Ну, если это поможет… - с сомнением добавила она, и поднялась. Мертвые, напомнила она себе, совсем не так опасны, как живые. И труп Эни, каким бы страшным он ни показался ей тогда в подсобке, в неясном свете фонарика, не мог причинить ей зла. А вот тот, кого она должна была помочь найти – мог. Поэтому Катарина поднялась, все так же призвав на помощь спинку стула, и постаралась твердо стоять на ногах на качающемся полу. Босоножки на высокой шпильке мешали, Кэт снова села и разулась – равновесие она держала с ловкостью бывшей гимнастки, но кому как не ей было знать, насколько алкоголь мешает работать этим навыкам.
- Идемте, - она чуть вздернула подбородок и снова поправила на плечах колючее пальто – она так сроднилась с ощущением тепла, жесткостью ткани и запахом недорогого мужского парфюма, исходившим от него, что думала, не сможет с ним расстаться. Босоножки удобно повисли на кончиках пальцев – сколько раз они бегали так от гримерки к сцене, она бегала, бегала Энн, сверкая белыми точеными ножками и улыбаясь этой своей зубастой улыбкой… Кэт снова тряхнула головой – словно мухи атаковали ее воспоминания – мухи над трупом – нет, хватит. Ассоциации были ужасными, она чувствовала, нужно сосредоточиться. Помочь… следствию.
- Ну она в тот день была в сером платье… Рита сказала, серое блондинкам не идет, но Энн не обратила внимания, потому что Рита всегда старалась ее поддеть, да и на вечер у Эни был забит костюм зайчика, который она любила. Серое, шерстяное платье, обычное… - Катарина задумалась, идя рядом со следователем по коридору. Холодный пол почти не обжигал босые ноги – то есть она потчи не чувствовала этого - все же выпила слишком много. – Серьги, кулон с ангелочком, она его любила – мы снимаем украшения, когда танцуем, но, когда шоу закончилось, она надела их обратно. Никакого обручального кольца и бывшего мужа, - о небо, она что, пыталась шутить?
- Потом… ну она вроде бы собиралась задержаться, кто-то ее хотел ее встретить после выступления, только все не приезжал, и девчонки сказали, что он ее бросил, а Эни решила подождать, а мы ушли.
Катарина старательно выуживала из памяти все, что могла, старалась оставаться страсть какой сосредоточенной, и, наверное, именно поэтому, все время натыкалась на сотрудников участка или на стены – поэтому,  а вовсе не потому, что ей сложновато было идти по прямой. Кто-то смотрел на нее с сочувствием, кто-то раздраженно что-то буркнул себе под нос, но она не обращала внимания. Симпатичный мальчик, совсем еще юный,  проводил ее долгим взглядом, и Кэт наградила его профессиональной улыбкой – извинялась за то, что врезалась в него на повороте. У самых дверей морга она чуть не сбила еще какого-то мужчину в белом халате, но вовремя увернулась и снова сверкнула улыбкой – едва скользнув взглядом по нахмуренному лицу – смутно знакомому – но ей и следователь казался смутно знакомым. Она в этом участке уже так насиделась, что они, считай, стали ей родственниками.
А потом они подошли к столу и мистер О’Рейли предложил ей что-то сказать. Эни лежала там на стальном гладком холодном покрытии, и от холода Катарина вдруг почувствовала, как проходит, стремительно тая в воздухе вместе с белым облаком ее дыхания, хмель. Выветривается, покидая тело, успокоительная легкость. Кэт протянула руку и схватилась за край металлического стола: Эни лежала перед ней в беспощадном свете белых ламп – мертвая, мертвая и теперь – вовсе не страшная. Следователь отвел в сторону светлые мягкие волосы, под которыми змеились какие-то стежки, и лицо было обезображено, изуродовано – Кэт никак не могла понять, чем, почему – но только это было не лицо Эни, а словно маска, наспех и криво надетая на кости черепа. Она сглотнула и почувствовала дурноту, босым ступням было мучительно зябко, и она переминалась с ноги на ногу. Но страшно почему-то больше не было, ни капли. Не так как в подсобке, где ей показалось, что Эни превратилась в кровавый ужас. Бедная стриптизерша выглядела пустой куклой… сломанной и жалкой. Не страшной.  Рука была вывернута как-то жутко – но в цирке Кэт видела и не такие переломы. И поразилась самой себе – что с ее нервами? А О’Рейли продолжал ждать каких-то слов, и она потерялась, а потом призналась:
- Я не понимаю… она… там, в темноте, она показалась мне страшнее. Что с ней сделали? Она такая… жалкая, - Катарина всхлипнула вдруг, но тут же поспешила глубоко вдохнуть – нет, ее слезы это вовсе не то, что нужно было следователю. Она не удержалась и протянула руку – Кэт, ты больная, сказала себе – но все же не коснулась запястья трупа, а только указала на несколько пятен, ожерельем обвивших запястья жертвы. Старые синяки. – Энн не дружила с головой, не умела разбираться в людях, связывалась, с кем попало.
Следователь уже отодвинул тело и загрузил тело в какой-то механизм, назначения которого Катарина, конечно не поняла. Замигали огоньки, защелкали щелчки, что-то происходило, а она пыталась объяснить то, что не давало ей покоя.
- Она даже как-то пошла на свидание с Риком, а он дурной. Ну, вот правда. Все девчонки знают. С виду не скажешь – приличный, в очках, но любит всякие… игры. Связывания там и все такое. Не знаю, что у них произошло, но Энн очень разозлилась, он потом долго ходил и просил у нее прощения. Оставлял цветы и конфеты и… шоколад, - Она нахмурилась. Странная мысль билась в ее голове. – В общем, я к тому, что может кого-то подцепила снова, а он… не рассчитал?
Катарина видела сломанную руку и что-то странное с лицом Эни, но никак не могла понять, что произошло – на лице шрамы и ожоги, поползшая плоть, но что это значит?
- Как.. то есть… от чего она умерла? – Спросила она, складывая пальто на одну из пустовавших тележек и садясь сверху, пока О'Рейли возился с компьютером. Ноги замерзли ужасно – а вот страшно уже совсем не было. И брезгливости не было совсем – даже не верилось, что она сидит там, куда кладут мертвые тела.

[icon]http://s018.radikal.ru/i504/1407/11/d26dfa94acbb.jpg[/icon]
«Нормальная эмоциональная реакция», - Катарина согласно кивнула, внутренне не согласившись ни с единым словом. Она успела повидать многое к своим неполным тридцати, и мертвых людей среди ее впечатлений хватало – так что же могло так сильно выбить ее из колеи? Не чувство ли безопасности, которое она так пестовала, попав на Лисс? Не странная ли мечта, что повторив в точности свои действия – работа в клубе, беспечность и долги – она сможет вызвать к жизни призрак давно умершего человека, встретить его копию, влюбить в себя, все повторить – и на этот раз не потерять? А иначе зачем бы ей понадобился этот скучный в своем постоянном наигранном веселье Лисс? Она искала повторения прошлого – а нашла обезображенное тело одной из танцовщиц в подсобке со старыми костюмами и необходимость помогать следствию, что полностью и бесповоротно означало конец игры с самой собой.
Кэт думала об этом, пока следователь рассматривал снимки, и ежилась от холода морга и неуютности собственной жизни. Вероятно, это было последствием резкого отрезвления, на нее неумолимо начинала накатывать жалость к самой себе.
- Обтурацичего-то там… - полушепотом повторила она замысловатое слово, но следователь поспешил пояснить – жутковатый термин оказался всего лишь сложным названием для половой тряпки и жестоко оборванной человеческой жизни. Катарина кивнула так, как если бы сказанное мужчиной что-то проясняло для нее в смерти Эни, хотя на самом деле, понятнее не становилось. Кому вообще понадобилось убивать девушку на Венере? Существовали тысячи других мест, планет и систем, куда более подходящих для ужасов и жестокости смерти. Но Лисс? Эни?
Катарина решила все же обуться, когда следователь легким прикосновением вывел ее из задумчивости и предложил, наконец, покинуть морг – что было кстати, холод постепенно проникал все глубже. С трудом справившись с застежками туфель – замерзшие пальцы протестовали против ювелирной работы – Кэт подняла голову, чтобы столкнуться с осуждающим взглядом какого-то сотрудника - вероятно, работника морга, судя по белому халату. Катарина широко, легкомысленно улыбнулась мужчине, подумаешь, присела ненадолго, спрыгнула со стола, и вышла вслед за следователем, подивившись игре слов и моментально забыв об укоризненном взгляде человека в белом халате.
Свежий воздух и, наконец-то, отсутствие серых стен вокруг. Она села на скамейку, вытянув ноги и уютно укутавшись в пальто, протянула руку:
- А меня не угостите? – Стрелять сигареты при нынешних ценах было довольно грубым жестом, но раз уж алкоголь оказался так ненадежен, может быть ей поможет никотин? Надежды было мало, но легкий прохладный ветерок, игравший ветвями еще голых деревьев, мягкое солнце, пригревавшее асфальт, кружащий голову запах подступающей весны – вся эта идиллия просто требовала, чтобы что-нибудь ее нарушило. Пусть хоть табачный дым.
- Рик, - она фыркнула, выражая свое негодование тем фактом, что кто-то мог предположить, что кто-то захотел бы иметь с ним отношения. – Рик полное ничтожество, Эни никогда бы не стала его…ну, девушкой. Хотя он-то, похоже, считал по-другому. Лола что-то говорила о том, что Эни проболталась ей, что он звал ее замуж. Но это только сплетни. Денег у него… ну да, деньги у него есть, и квартира недалеко от центра. Про работу я не знаю, слышала, что кто-то называл его "таксой дерьмистой", прошу прощения, но я не знаю, это профессия или что… И сколько он зарабатывает, я тоже не знаю. Он жутко скупой, никогда не дарил девчонкам хороших подарков. Все больше мелочи, шоколадки там… - Она запнулась, а потом продолжила, высказывая, наконец, то самое странное подозрение, которое никак не могло сформулироваться раньше – может быть, мешали пары алкоголя.
- Знаете, Эни же кого-то ждала тем вечером. Он прислал ей коробку дешевых шоколадных конфет, ну вроде как с праздником поздравил. И она ждала, что он заедет за ней после выступления… Это похоже на Рика, он никогда не тратился, даже на нее, но… неужели вы думаете, что это он?
Представить, что невысокий, сутулый мужчина в очках и давно вышедшем из моды плаще может задушить Эни, избить, а потом обезобразить ее лицо было так сложно, что Катарина тут же засомневалась:
- Нет, не может быть… Эни так радовалась подарку, а Рика она всегда прогоняла и смеялась над ним. Если только, - Кэт подняла на следователя расширившиеся глаза. – Эни любила поиздеваться, пошутить иногда даже жестоко. Она могла дать ему надежду, чтобы он прибежал, как собачонка, а потом прогнать, пнуть… а он ее задушил.

Отредактировано Katarina Neuer (2014-08-13 15:50:20)

[icon]http://s018.radikal.ru/i504/1407/11/d26dfa94acbb.jpg[/icon]
Увлеченная собственным рассказом, Катарина и думать забыла про сигарету и зажигалку, которые все сжимала в ладони, широко жестикулируя во время своего рассказа. А теперь, осененная новой мыслью остановилась, задумалась, опустила глаза на собственную руку. Сигарета чуть помялась, зажигалка была красивая, белая бумага коснулась губ, колесико прокатилось под пальцами, еще раз – в первый что-то пошло не так. Крохотный огонек лизнул кончик сигареты, а Катарина оглянулась – нет ли здесь табличек «курить запрещено» или чего-то в этом духе. Не являясь заядлой курильщицей она понятия не имела, что там в очередной раз ужесточает законодательство на этот счет, но раз следователь курил, то… а собственно, что будет, если это нарушение закона? Кто-то вызовет охрану порядка?
Она не удержалась и хмыкнула, выпуская облако белого дыма, подумав о том, как забавно будет выглядеть дуэль следователя и полиции. А вообще не здорово, что в последнее время ей все чаще приходит в голову, что сигарета - хороший товарищ при стрессе. Ничерта это не помогает, вкус мерзкий, бумага во рту раздражает, разве что запах табака приятно успокаивает, но вот так – не успеешь оглянуться и уже попала в никотиновую ловушку,от которой не спасают ни огромные штрафы, ни постоянные запреты, ни рост цен на табак… Она поморщилась, и сделав еще одну затяжку, выкинула недокуренную сигарету под ноги, растоптала и, сощурившись, посмотрела на следователя.
- А вы же не местный, да? – Осенило ее вдруг, или ей кто-то – а может, он сам - об этом говорил? – Точно не местный, - она улыбнулась, поднимаясь со скамейки. – Я вас провожу, но вот только… Это Венера, это Лисс, мистер. Тут никто не просит расписок, если хочет послать стриптизерше какую-нибудь мелочь вроде конфет, понимаете? Просто приходит в клуб, подзывает официанта и говорит: «Передай это Лиззи» или Кэтти, или Эни… или «той блондиночке в голубом». Или просто оставляет в холле с именем той, для кого подарок. Конфеты – они же стоят сущие копейки, кому нужно беспокоиться, что их не доставят? А насчет круга тех, кто контактировал… - она ловко взяла детектива под руку, ну что такого, во всяком случае, на ее каблуках идти так было гораздо удобнее. – Я расскажу, что смогу, - пообещала она с улыбкой.

Идти от участка до клуба было недалеко – это в прошлый раз ее пришлось везти на машине, потому что от шока она мало что соображала, а вот дойти в обратном направлении можно было и пешком – всего полтора квартала.  Что ж до ее растрепанного внешнего вида, пальто с чужого плеча и босоножек, которые благодаря высокому каблуку и массивной платформе делали ее чуть ли не выше провожатого – то Лисс привык видеть и не такое. Здесь вообще ко многому относились с пониманием и без интереса, и Катарина так успела привыкнуть к подобному положению дел, что совсем забыла о том, что в остальной части обитаемого космоса все обстоит совсем иначе. В остальной части космоса всех все касалось. Попробуй вот так пройтись полуголой под ручку с кем-то и можешь попрощаться с репутацией – собственной и провожатого. А Лисс ценил независимость, веселый нрав и умение не лезть в чужие дела. Тут даже бармены избегали своего профессионального «вам как обычно», притворяясь, что не помнят тебя, даже если ты каждую ночь пил одно и то же в течении нескольких лет. А может, и правда не помнили, не обращали внимания. Потому здесь стриптизерши без страха пользовались на работе собственными именами, и потому очертить круг всех, кто контактировал с Эни  было просто физически невозможно. И еще здесь никому не приходило в голову заботиться о ком-то, кроме самого себя – забота выглядела бы здесь навязчивостью.
И Катарина, которой доводилось жить в очень разных местах, взялась бы объяснить это следователю, чьего имени-фамилии она так и не запомнила, но ей показалось он не поймет – вон какой заботливый – и раньше, про сигареты, и потом – про отдых. Она совсем отрезвела, потому что к ней возвращалась способность подмечать вот такие мелочи. Какая вроде бы ему разница, угробит на свое здоровье сигаретами или нет, как отдохнет – и отдохнет ли, если они познакомились несколько часов назад и ничто не предвещает продолжение знакомства в русле отличном от узко-профессионального, а вот поди же ты… интересуется.
И вместо того, чтобы объяснять детективу тонкости лиссеанских взаимоотношений, Катарина попыталась припомнить кого-то из клиентов Эни, которых можно было бы назвать ее близкими знакомыми – имена, фамилии, места работы, внешность… набралось порядка двадцати человек и то только благодаря тому, что поклонники в клубе были величиной непостоянной – сегодня бегает за одной, а завтра, глядишь, другой цветы посылает. Вообще же ей казалось это пустой тратой времени – спроси ее, она бы сказала, что нужно немедленно арестовывать Рика – и плевать, даже если бы ему это было неприятно, а он невиновен… как это он мог быть невиновен, если так походил на виноватого? Но эти соображения Кэт держала при себе, привлеченная мыслью о том, что чем быстрее детектив займется «наводками», тем быстрее она сама окажется дома и, наконец, примет горячий душ.
- Вот мы и пришли, - она остановилась прямо напротив дверей с темными стеклами на каждой створке которой красовался логотип – вьющаяся лента, складывающаяся в название «Шелковая нить». – Время сейчас не то, посетителей, наверняка, почти нет еще… да и после вчерашнего… - Она передернула плечами, потом поправила сползшее пальто. – Но зато Лола должна быть на месте, спросите ее, как зайдете, она… - Ну как же объяснить ему тонкости взаимоотношений девушек в таком месте, как клуб, в таком городе, как Лисс? Проще все перевести на язык, понятный пришельцу. – Она больше всех была с Эни дружна, - Катарина улыбнулась.
Почти точно, пусть эта дружба и заключалась в том, что девушки занимали соседние зеркала в гримерке и часто одалживали друг у друга румяна или тени, и, как следствие, много болтали.

Отредактировано Katarina Neuer (2014-08-14 20:29:13)