- А потом она - так всегда бывает - во всем разберется, и... Стой, кого привезет?
Нортроп осекся. Ньютон Хелстон возник в разговоре так внезапно и звучал так естественно, что просто отбросить его как фигуру речи было нельзя. Его вообще нельзя было просто отбросить, насколько Нортроп знал. Он никогда не слышал о Хелстоне до того, как покинул Землю, но когда это все же случилось, быстро понял, что если в космосе и есть постоянные темы для разговоров, заменявшие беседы о погоде на Земле, то это неуловимый Ньютон Хелстон, человек, не оставлявший свидетелей, не следовавший схеме, возникавший из ниоткуда и исчезавший в никуда. Нортроп долго думал, что это - просто легенда, собирательный образ пирата. А потом он стал встречать заметки о новых и новых жертвах, ограблениях, похищениях и признал, что Хелстон - настоящий. И все же на Земле ему было не место.
- Зачем ей привозить Хелстона? Тут Земля, тут безопасно. Да и к тому же - какое отношения Хелстон вообще имеет к Астрид? И тем более к тебе?
"Самое прямое," - услужливо подсказала память. Они ведь только разговаривали о нападении. Просто не уточнили, кто именно нападал. А теперь получалось, что...
Нортроп подобрался, затем, опомнившись, снова напустил на себя расслабленный и уверенный вид. Это звучало как бред - бредом, наверняка, и было. В этой истории хватало туманных мест и без пирата, известного своей безжалостностью. Джонатан наверняка приплел его просто так. Или, например, чтобы выглядеть большим героев, чем он был.
- Ты о нападении, о котором вы говорили? Это был не Хелстон. Хелстон не оставляет свидетелей, никогда. Наверное подражатель, прикрывавшийся его именем. Но даже если бы это и был он - при чем тут Астрид? Хочешь сказать, это он каким-то неведомым способом через всю вселенную заставил ее думать, что ты - Себастьян Савиль?

Отредактировано Northrop Frost (2016-01-31 12:54:01)

Нортон даже успел набрать воздуха в грудь, чтобы сказать, что нет, нет никакой исключительности, а "базз" - это наверняка какое-то расхожее слово, которым любят швыряться в космосе. Астрид знает сленг, он видел, как она временами использовала странные слова, чтобы быстрее получить то, чего хочет - и это всегда работало. Но он ничего не сказал, потому что вспомнил и то, как она говорила раньше. Она сказала: "Себастьян. Базз". Это точно было сокращением. И даже если нападавший на корабль пират и не был Хелстоном, он тоже, если верить Джонатану, так говорил. Потому он сказал только:
- Не мусорь тут, пожалуйста.
И отошел к столу. Ему нужно было чем-то занять руки, и потому Нортон разрядил ружье, проверил, не клинит ли его, зарядил снова. Он делал это тысячу раз, жесты были привычны, и потому что на все ушло не больше минуты - а хотелось куда дольше.
Могла ли Астрид знать какого-то пирата? Могла. Могла ли она знать Ньютона Хелстона? Наверняка да. Она никогда не говорила об этом, но она вообще мало рассказывала о своей жизни. Вот о детстве заговорила только сегодня и, видно, потому что знала, что не заговори она о нем, все будет выглядеть слишком странно, по-плохому странно. Пират наверняка тоже объяснится. Нужно только подождать.
Ждать, правда, стало чуть более неуютно. Нет, Нортроп вовсе не думал, что она и правда притащит с собой Хелстона. В конце концов, что тому делать на этой планете? Он где-то там, далеко, в глубоком окраинном космосе - и там ему и хорошо бы оставаться. Астрид не был нужен Джонатан, ей нужен был ее друг, и она заметно волновалась о нем, а потому о безопасности своего временного пленника Нортроп не волновался. Хотя... Он опустил глаза на ружье, вспомнил, что настояла на нем Астрид. Но там всего лишь транквилизатор. Ничего серьезного. Ничего такого.
Он быстро перебрал в памяти все, что слушал раньше.
- Если она ошиблась, все быстро решится, - сказал Нортроп. - Она... Астрид не из тех, кто будет держаться за бред. Если она и правда ошиблась,. ты можешь ей это доказать. Она говорила мне, что не видела тебя три года. Если ты и правда никогда не встречал ее, просто скажи, где ты был три года назад. Мы найдем этому подтверждение - любое, хоть фотографию в соцсети. Она убедится, что неправа - и все. Отправляйся дальше по делам своей группы.

Он нервничал. Это было заметно по движениям - Нортроп никогда бы не подошел к клетке, будь в ней медведь, который вот так ведет себя. Но Джонатан не был так опасен. к тому же, от клетки Нортропа отделяло приличное расстояние.
Нервничал - а вот говорил вполне уверенно, так что невольно приходилось слушать. Тридцать лет на одной планете - достаточный срок. О нем должно было остаться много документов, много памяти, много следов. Это можно будет проверить, но сперва надо дождаться Астрид и убедить в этом и ее тоже. Что проверить бумажный след, хоть и менее весело и привычно ей, но более законно и, возможно, даже надежно, чем надеяться, что клетка заставит Джонатана говорить то, что она хочет слышать.
И все же - он не договорил, осекся. Нортроп заметил это, но смолчал. И, как скоро обнаружил, правильно сделал. Потому что Джонатан заговорил опять - и заговорил о странном. Что-то в его словах было не так, и Нортроп, нахмурившись, беззвучно повторил их, едва шевеля губами, пытаясь уловить, что именно его насторожило.
Ага, есть, вот оно. Теперь он по крайней мере понимал, почему Астрид за него зацепилась - это если допустить, что она все же неправа и дошла до того, что похищает с улицы людей, чтобы порадовать свои выдуманные или ошибочные воспоминания.
- Если. Зачем ты говоришь "если"? Это я не знаю, кто из вас прав, но на всякий случай верю Астрид. А ты ведь должен знать точно - откуда в тебе тогда взялось это "если"? И кто собирается заставлять тебя "замолкать на веки". И, тем более, меня - я совершенно неопасный человек, я никому не нужен, просто тихо делаю свое дело, и делаю его хорошо. Это что, паранойя? Какая-то профессиональная болезнь патентников? Черт, - он чуть не рассмеялся и от внезапной догадки, и от того, как архаизмы Астрид быстро цеплялись за его речь, - да ты такой же сумасшедший, как она. Вот мне повезло. Ладно, давай, расскажи, кому надо тебя убивать. Или скажи, на каких таблетках ты сидишь и пропустил их срок приема. Может, найду что-то у себя - после практикантов вечно остаются горы лекарств, будто здоровые люди в этой сфере работать уже не хотят.

Помимо воли Нортроп посерьезнел, потрогал собственную челюсть.
- Она не захочет. Она не причиняет вред, если на то нет веской причины.
"И если ты не доводишь ее, не являясь при этом ценным членом группы в ее глазах," - закончил он про себя, чтобы не нервировать Джонатана еще больше. Тот вышел из себя, и, надо сказать, что в бешенстве он выглядел совершенно обычным, нормальным человеком. И он был даже прав. Настолько, что стоило пересмотреть ситуацию еще раз. Да, не так Нортроп представлял себе день перед отъездом. Впрочем, теперь он совсем не был уверен в том, что вообще уедет. Если Джонатан прав, а Астрид ошибается, если он и дальше будет так взрываться, а она не сможет удержаться... Нет, оставлять их вдвоем, пока ситуация до конца не ясна, просто нельзя.
- Что-то будет надо - кричи, - сказал Нортроп, снова взяв ружье. Оставлять его в комнате с Джонатаном он не хотел - та часть мозга, которая привыкла не спорить с решениями и указаниями Астрид, не позволяла сделать это. - Тут больше все равно никого нет, так что можешь не бояться - криком ты никого не испугаешь.
Он вышел из комнаты, прошел кухню, напомнив себе, что надо помыть посуду, потому что если он забудет, ей стоять тут несколько недель - и зачем ему это. Потом вспомнил о том, что теперь это не имеет значения, покачал головой - и во что Астрид его стравила? Вернее, не так - во что он сам втравился, едва услышав голос Астрид? - поднялся по лестнице.
В его комнате все напоминало о сборах. У кровати стояла раскрытая, пока еще пустая сумка. На пестром одеяле в местных традиционных узорах высились стопки одежды. Надо будет все убрать, но с этим еще успеется. Он вытащил одеяла и подушку, поколебавшись пару минут, выбрал пододеяльники и наволочку из тех, которых было не жаль - он сомневался, что станет пользоваться этим бельем после клетки. Возвращаться Нортроп не спешил. Он сел на кровать, снова и снова взвешивая слова Джонатана и слова Астрид. Джнатана он видел впервые в жизни, Астрид же знал давно - и это отчасти играло против нее. Он знал ее слишком хорошо, чтобы не знать, что в опасениях Джонатана есть зерно истины.
- Отойди к стене, - велел Нортроп, как только вернулся к Джонатану. Ружье мирно покоилось на постельном белье - Я отопру клетку, занесу. Ночами тут довольно холодно.
Тем не менее, подходить к решетке он все еще не спешил.
- Допустим, я могу тебе поверить, - сказал он медленно. - Ты немного психованный, но я думаю это нормально для человека, которому выбили два зуба, вырубили и бросили в медвежью клетку. Но если ты прав, то мы скоро это узнаем, так? Астрид вернется, и мы во всем разберемся. Я постараюсь тебе помочь. Всего и урона получится, что зубы и пропущенный фестиваль. Ерунда ведь.

Это было так быстро, что Нортроп даже удивиться не успел. С медведями было не так - с медведями он всегда понимал, к чему все идет и что сейчас будет. С людьми обычно тоже - их на самом деле не намного труднее читать, чем медведей. А вот Джонатана прочитать он не смог, даже не почувствовал, что что-то не так. Так раньше было только с Астрид. И это значило, что она опять была права.
Она всегда права.
Именно об этом думал Нортроп, когда на него глядел черный ружейный глаз. Кем бы ни был этот человек, на скромного сотрудника патентного бюро он тянул. Не с этими движениями. Не с этим спокойствием. Не с этим цепким внимательным взглядом. В нем в этот момент слишком многое походило на Астрид, чтобы продолжать сомневаться в ней. Нет, она не ошиблась - это должен был быть ее друг, порожденный тем же мрачным адом, что сделал ее такой, его таким, их всех - какими-то странными и слегка сумасшедшими.
Он не стал спорить. В этом не было смысла: в ружье транквилизатор, они говорили об этом при нем. Потому он должен знать, что не убьет Нортропа выстрелом. А потому может смело спускать курок и забрать ключ самостоятельно. Так же у Нортропа был шанс остаться на ногах, в сознании и что-то сделать. Как-то исправить все.
У этого, похоже, с головой все было еще хуже, чем у Астрид. Та хотя бы была одинакова, так что спустя какое-то время не ее действия, но хотя бы общую модель поведения можно было предсказывать. А этот - Нортроп думал, сейчас он шагнет в темноту и исчезнет там, и это даже будет неплохо - вдруг замер и стоял так. Крылья носа у него едва заметно дрожали, как о зверя, почуявшего кровь или свободу. Но он двигался, только говорил.
Нортроп нахмурился. Отпустить? Он был не в клетке, при ружье, перед открытой дверью - куда такого еще отпускать, когда у него и так все есть?
- И куда ты пойдешь? - спросил он, решив, что в сложившейся ситуации может попытаться потянуть время. Он говорил спокойно, без угрозы и злости. И он действительно не злился - разве что на себя. Это как с медведями: это их природа, они так устроены. Нельзя винить их за то, что люди эту природу до конца не понимают, а потому провоцируют зверей на агрессию. - Там ночь, до Осло пешком не дойти, да ты и мест этих не знаешь. Пропадешь. Оставайся тут. Поговорим и решим, как быть - кем бы ты ни был.
Он помолчал, положил на пол клетки ненужные уже одеяла, но потом все же сказал:
- Зачем ты врал Астрид? Она ведь права, да? Ты хорошо притворялся, но теперь ведь все видно.

Отредактировано Northrop Frost (2016-02-10 23:21:58)

Секунду Нортроп думал о том, не рискнуть ли ему. Он мог бы попытаться повторить чужой фокус, оттолкнуть, сбить прицел, если он все еще будет на прицеле, вернуть себе контроль. Потом вспомнил, как Себастьян - это наверняка был все же Себастьян - держал ружье. Он бы не стал ни медлить, ни колебаться. И это значило, что он не успеет. Потому, качнувшись на подошвах, Нортроп отступил к стене и смотрел на то, как его запирают. Надо отдать должное - он был умный, подстраховал замок дополнительной защитой. Конечно, у него был при себе нож - у него всегда был при себе нож - но радоваться Нортроп не спешил. Ладно-то пластик, но вот с замком, судя и по его виду, и по измученному звуку, с которым в нем провернулся ключ, похоже все было совсем плохо.
Замок было жаль - он был почти новый, очень хороший.
Он был уверен, что Себастьян выстрелит напоследок - просто чтобы быть уверенным, что какая-то фора у него его. Но тот не сделал этого. Уходить он, впрочем, тоже не спешил. Зато вдруг захотел поговорить - и впервые с того момента, как уехала Астрид, на его лице были настоящие эмоции.
- Я не собираюсь убираться ни с планеты, ни от Астрид, - сказал Нортроп, - и ты тоже не уйдешь. Тебе нельзя.
Он сказал это словно между прочим, устраиваясь на полу, потому что полагал, что в клетке застрял на приличное время - пока не вернется Астрид точно - но глаза при этом то и дело скашивал на Себастьяна.
- Тебе нельзя уходить, - повторил он.
Что теперь? Как он среагирует, что сделает, что скажет?
- Отличный узел, - отметил Нортроп, без вызова посмотрев на Себастьяна - на этот раз прямо. Главное - отвлечь его от ружья, переключить на что-то другое. Даже с белыми медведями это работает, с сумасшедшими - тоже. - Ты научился ему там, в той "не слишком людной" колонии, где вы выросли с Астрид?

Вот это было странно: он слушался, но на вопросы не отвечал. Нортроп и не настаивал - ему интереснее и привычнее было наблюдать со стороны, не отвлекаясь на вербальную информацию.
Он слушался. Но только теперь. Он ведь не отошел к стене, как ему было сказано. И на вопросы не отвечал и теперь, и прежде. Нортропу казалось, что какое-то понятное объяснение в этом должно быть, но он не мог его найти. Даже если предположить, что группа С-42 каким-то образом прошивала своих сотрудников так, чтобы они слушались каких-то приказов - это могло быть правдой, учитывая и то, сколько слухов ходило о патентщиках, и то, как сурово отбирали людей в их группу, и то, что даже корпорации боялись с ними связываться - то почему это именно уход? Почему он не может выйти из комнаты сам? Почему слушается и даже не пытается спорить?
А может, дело и не в группе С-42. Может, в той их странной колонии, и тогда и в Астрид есть такие невидимые запреты и преграды? И ему просто очень везло, что он не натыкался на них, не видел, как она стоит перед открытой дверью, не в силах выйти, как в бессильной злобе дерется со стенами, как крутит узлы, глядя вперед этим страшным невидящим взглядом.
Теперь это было совсем не смешно. Впервые Нортропу захотелось, чтобы он никогда не встречал Себастьяна, чтобы никогда не увидел в нем этой страшной стороны. Если бы тот сейчас ушел, он был бы рад и не пытался бы задержать того. Но пока решение оставалось за ним, отступиться по доброй воле Нортроп не мог. Пожалуй то, что он был в клетке, а не рядом, можно было считать везением.
Он откинулся назад, прислонился спиной к холодной стене и, ощутив поддержку, опять встал на ноги. Вытащил из кармана телефон.
- Вот он. Наверху есть стационарный, но он отключен. С него не позвонить.
Повезло, что он успел сделать это. Хотя - тогда Себастьян позвонил бы кому хотел и ушел. И все закончилось бы. Пока же решение все еще было за Нортропом.
- Но тебе нельзя с него звонить, - снова попытался он, не зная, сработает ли этот фокус еще на чем-то. На случай, если нет, он поднял руку с телефоном к голове, готовый при первой необходимости с силой швырнуть его о пол.

Фокус, кажется, сработал. А Себастьян еще и начал реагировать на вопросы. Так что Нортроп, который уже было похвалил себя за то, что правильно угадал, сразу же опять заставил себя не расслабляться и внимательно следить дальше. Потому что ничего не изменилось - и почему тогда Себастьян все еще слушается, но теперь еще и отвечает? Впрочем, телефон он спрятал обратно в карман, незаметно, как он надеялся, зажав кнопку включения. Теперь без пароля его не включить - и это плюс. Минус в том, что у него пока нет связи, как и свободы передвижения, как и понимания, что именно происходит и с кем он имеет дело. Но Астрид все равно не стала бы звонить: если уж она доверяла кому-то настолько, что какую-то работу, то никогда не следила за тем, как именно ее выполняют. А с остальным он как-то разберется сам. Должен разобраться.
- Она не сказала названия, - ответил Нортроп, расстилая одно из одеял и усаживаясь на него. - Она вообще не говорила о ней до сегодняшнего дня. Но я охотно верю. Она странная - как ты, только немного другая. Я и раньше часто думал о том, откуда берутся такие люди. Не слишком людная колония звучит как подходящее объяснение. Но ты, выходит, ничего не знаешь об этом?
Он попытался рассмотреть что-то за ладонями, спрятавшими лицо. Что он, устал, испуган или прячет ухмылку от того, как ловко притворяется кем-то другим?
- И я не стану звонить. Я ведь... - он колебался всего секунду, пока не понял, что эй - он же говорит с человеком из группы С-42. Тот и так найдет способ все о нем узнать, если захочет. Да что там: ему стоит просто по дому пройтись, чтобы узнать то, что он захочет, - я занимаюсь медведями. Клетка для них же, кстати - говорю на случай, если ты успел подумать, что я часто помогаю с похищением людей. Когда работаешь и проводишь много времени с дикими животными, в не очень комфортных условиях, на многое начинаешь смотреть иначе. Меня, например, пугает только то, что с тобой явно что-то такое, о чем мне не хочется знать - а, вероятно, придется. Потому что когда Астрид отправляется за информацией - она возвращается с информацией. Она человек, который точно знает, на что способен, и который всегда делает то, что говорит - вот, кто такая Астрид.
От одеяла приятно пахло соломой и Нортроп, не удержавшись, и сам, как прежде Себастьян, вытащил соломинку и стал крутить ее в пальцах.
- Кому ты хотел звонить? Зачем?

Себастьян молчал - молчал и Нортроп. Он следил за Себастьяном взглядом, но своей расслабленной позы не менял. Даже когда тот вышел, он еще с полминуты неподвижно сидел, опасаясь, что сейчас его прошлый пленник и нынешний тюремщик вернется. Но тот не возвращался, и Нортроп, задрав правую штанину, вытащил закрепленный на ноге нож и легко и пружинисто встал на ноги. Так быстро сменять неподвижную лень стремительностью он тоже научился у медведей. Этот навык не всегда был полезен ему, но вот теперь пришелся кстати.
Он прислушался: Себастьян поднимался по лестнице. Значит, запас времени только что увеличился. Надо было позвонить Астрид. Отправить ей сообщение. Или хотя бы набрать и сразу же сбросить - она поймет, что что-то не так и вернется. Но сначала он хотел попытаться справиться сам. О пластиковых наручниках, обвивавших прутья, Нортроп не волновался - с ними остро заточенное лезвие справилось бы легко - но он не хотел использовать нож, если придется оставаться в клетке. Пока Себастьян не знает о том, что у него при себе есть оружие. И это небольшое, но преимущество.
Короче, все сводилось к замку. И замок был печален. Нортроп бережно, тихо попытался провернуть ключ, но безуспешно. В замке он застрял надежно, навек, а, значит, застрял и Нортроп - в клетке. В теории Нортроп мог бы ее разобрать изнутри, но без инструментов на это было рассчитывать нечего, а инструментов у него не было.
Тихонько вздохнув - придется, выходит, ждать, пока его не  вытащит отсюда Астрид или очередная смена настроения Себастьяна - он спрятал нож и полез в карман за телефоном. Зажал кнопку - тот включался убийственно медленно. Наконец-то зажегся экран, и Нортропа на секунду ослепил этот яркий холодный свет. Он надавил пальцем на динамик, надеясь, что приглушит заводскую музыку, и частично это удалось.
Он подумал о том, как повезло - телефон у него был из ретро-серии, не сенсорный: сенсоры на природе, холоде, влаге вечно барахлили - а потому подсмотреть код по следам на экране было нельзя.
Он успел вбить три цифры, на секунду замешкался, услышав шаги Себастьяна. Пытался решить, успеет ли он. Хотелось верить, что успеет. Но опыт и склонность просчитывать наиболее реалистичный расклад говорили, что нет, не успеет. Нужно было набрать ее сразу. Зря он тянул.
Последнюю цифру пин-кода Нортроп не стал. Он еще держал телефон в руках, когда Себастьян вернулся в комнату, и, кивнув тому, стер те цифры, что уже успел ввести.
- Как тебе дом? Неплохое место, правда?

Телефон был выключен, и Нортроп не думал, что Себастьян так просто подберет пароль, а потому он и правда положил телефон на пол. Пока ситуация была хоть и неприятная, но и не совсем скверная. Опять же, в него не стреляли. А угрозы он не считал. Все угрожают - это естественная защитная реакция, но только некоторые и правда переходят от угроз к нападению. И хотя прежде этот странный полоумный друг Астрид - хотя все вместе звучало тавтологией - выглядел как кто-то, кто нападет без раздумий и предупреждения, теперь это ощущение развеялось. Нужно было это поощрить.
- Это? - Нортроп посмотрел вниз, скривился. Да, на это он внимания не обратил, одежду как следует не поправил. Он задрал штанину, показал оружие. - Это нож. Ничего личного - он всегда при мне: с такой работой всегда приходится быть начеку. Но не всегда удается, - добавил он, с улыбкой кивая на решетку, разделявшую их.
На улице уже, должно быть, загустела норвежская ночь, усыпанная звездами, как асфальт в городе выплюнутыми жвачками. Спать не хотелось, да и вряд ли бы он заснул, в клетке, которая хоть и ограждала от Себастьяна, от ружья не защищала ничуть.
- Послушай, - он не делал резких движений и говорил спокойно и монотонно, чтобы не раздражать случайным жестом или сменой тембра, - ты ведь не можешь уйти. Тебе ведь нельзя уходить, - на всякий случай уточнил он: вдруг работает только одно правильное слово? - я, конечно, тоже не уйду. Связи нет как у меня, так и у тебя. Машину забрала Астрид. Ружье у тебя, а я не применяю нож на людях. И зачем мне тогда быть в клетке? Принеси мне лучше инструменты, разворотим клетку, нормально просидим тут ночь. Потом вернется Астрид - и все прояснится. Чего тебе бояться?

Нортроп знал, что, как и в прошлый раз, Себастьян ничего не найдет наверху. Знал он и то, что вряд ли тот сходу подберет пароль до того, как закончатся попытки и он заблокируется. Знал и то, что дом он не покинет, потому что если мог бы сделать это, то давно бы сделал.
И все равно в этот раз он напрягся куда больше, чем когда Себастьян отправился в одиночный рейд в первый раз.
Сначала он полагал, что дело в ноже. Он привык к ножу, тот всегда был при нем, он часто использовал его, он привык к едва заметной тяжести на правой ноге так сильно, что даже не ощущал ее - напротив, скорее это именно теперь он ощущал ее отсутствие и чувствовал себя слишком легким..
Потом понял, что нет. Нортроп редко волновался о себе, особенно в знакомых местах. А свой дом он знал хорошо, знал, какие есть варианты у Себастьяна - а их не было - знал, что тот не станет ему вредить, знал, что он так и не выстрелил, даже ружье под конец перестал направлять. Нечего беспокоиться о чем-либо, кроме того, когда вернется Астрид.
Нет, дело было совсем в другом. В том, как Себастьян прыгал от спокойного почти-сотрудничества к плохо затаенной злобе. Нортроп видел, как чувства сменяются в нем. Видел он и то, что удивительным образом больше всего Себастьяна раздражает сам Себастьян же. Он нервничал и злился от звука своих собственных слов. Это было так странно, что все версии того, что тут, собственно, происходит, которые были у Нортропа, вдруг разбежались кто куда, а новых у него так и не появилось. Все это было очень странно. И он чувствовал тревогу не за себя - за друга Астрид. Не надо ему было надолго оставаться наедине с собой. Ничего хорошего то принести не могло.
И не принесло. Он вернулся, потом ушел опять, хмуро зыркнув на Нортропа и забрав дротики с транквилизатором. Зачем ему столько, Нортроп так и не спросил - взгляд был не тот, чтобы влезать с вопросами.
Во второй раз вернулся он уже более спокойным, и все же принес инструменты. Дротиков у него с собой не было, а ружье он отложил. Очень, очень странно. И непонятно, какой он теперь, что готов слушать и насколько откровенно готов разговаривать. Что он не расскажет, почему врет, зачем притворяется даже перед посторонним человеком кем-то другим, Нортроп понял уже давно. И все же что-то узнать можно было бы - раз уж он оказался в клетке, других вариантов, кроме разговоров, у него больше не было.
Он развел руки, показывая, что в руках у него ничего нет.
- Я ничего не собираюсь делать - да и зачем мне? Ты просто должен был оставаться тут - но ты и так остаешься. Знал бы я, что ты не станешь уходить и без клетки - и ее в уравнении вообще бы не было.
Он с любопытством посмотрел на Себастьяна. Тот не подзывал его, не передавал инструменты, как будто хотел заняться этим сам. Вот только ждать от члена группы С-42 таких умений было странно. Они редко работали руками - считалось, что у них слишком ценный мозг для подобной грязной работы.
Что-то с ним было не так, и, поддавшись желанию прощупать Себастьяна еще раз, Нортроп сказал:
- О полиции я бы не волновался. Что они увидят? Как кто-то непонятный засадил меня в клетку и угрожает ружьем? Ну ладно, можешь рассказать о том, что тебя похитили - доказательств этому нет. Мое слово против твоего - но только меня тут хорошо знают, а ты, насколько я помню, попал на Хеймдалле в участок из-за "психологического рецидива". Понятно, кто из нас двоих выглядит более уравновешенным и правдивым, ведь так? Когда - если, - поправился он и посмотрел на Себастьяна чуть внимательней, пытаясь понять по его реакции на это "если", смог ли он и правда вызвать полицию, - полиция приедет, со мной все равно все будет хорошо - а вот у тебя проблем станет куда больше.

Отвертке Нортроп не удивился. Это было даже естественно: если он - человек, у которого при себе всегда есть нож, то почему бы Себастьяну не быть человеком, у которого при себе всегда есть отвертка? Странно только, что Астрид ее не нашла. Похоже, она доверяла ему настолько, что даже когда считала, что он врет ей, не опускалась до того, чтобы обыскивать.
С замком он справился быстро, ружье не поднимал. Нортроп, помедлив, вышел - теперь Себастьян опять выглядел хоть сколько-то нормальным и ничуть не агрессивным. Возвращать его в прежнее состояние Нортроп не собирался, и потому спорить не стал. Да и что толку ему было стараться держаться поблизости? Уйти он все равно не мог, стрелять не собирался, средства связи у него не было. Теперь осталось только дождаться Астрид - ну или полицию - и все придет в норму. Если норма - это слово, применимое к их ситуации.
Нортроп вышел на улицу. После клетки, хотя пробыл он в ней недолго, хотелось подышать воздухом. Он посмотрел в сторону города, но ни шума, ни света фар, раздирающего темноту, не увидел. Надо ждать - конечно она не справится так быстро. Насколько Нортроп знал Астрид, сейчас она, скорее всего, спит. Да и куда бы она пошла, что бы узнала ночью? Нужно просто немного подождать.
Себастьян обосновался в углу, который отвел для себя. Можно было бы попытаться на него напасть, но смысла в этом Нортроп не видел. Вместо этого он ушел на кухню, неторопливо, тихо приготовил ужин, помимо воли прислушиваясь к каждому звуку из комнаты, как если бы у него там бродил выбравшийся из клетки спокойный, сонный. но все же дикий зверь. Половину, поколебавшись, он оставил Себастьяну и, поужинав, отнес тому его долю. Двигался он плавно, чтобы было понятно, что нарушать уговор он не собирается.
Несколько раз он порывался прервать молчание и возню Себастьяна, который пытал то свой, то Нортропов телефон, но оба раза оставлял эту идею еще до того, как раскрывал рот, чтобы что-то сказать. Разговоры об Астрид его злили, вопросы он игнорировал. Почему не может уйти, вряд ли знал и сам - слишком уж по-детски обиженным выглядело его лицо, слишком много откровенного, хоть и быстрого, страха там было, чтобы и обида, и страх можно было считать осознанными.
Нортроп принес сверху карту, на который отметил свой предполагаемый маршрут в Шпицбергене. Было понятно, что никуда он теперь не уедет, но развлекаться чем-то стоило, и он представлял свое путешествие. Отвлекало это хорошо, он не заметил, как перевалило за полночь, и понял это по тому, как Себастьян все ниже клевал носом.
Он выглядел таким уставшим, словно весь день провел в какой-то безумной погоне. Впрочем, может, так оно и было на самом деле - Нортропу была видна только внешняя его картинка.
Он оглянулся на клетку, но потом передумал и, поднявшись наверх, достал одеяло, которому не случалось покрывать солому. Он положил его на край стола, за которым безуспешно боролся со сном Себастьян.
- Я иду спать, - предупредил Нортроп. - Ты тоже можешь, если хочешь. Что-то понадобится - можешь разбудить: я буду наверху.
Он думал, что не сможет уснуть, но отключился почти сразу, отмечая, впрочем, время от времени сквозь сон новые звуки и шумы - и внутри дома, и снаружи.
Когда Нортроп проснулся утром от того, как ярко солнце бьет в окно, он вспомнил, что в доме не один, не сразу.
Все было тихо.

Остатки совы в Нортропе, хоть и покорно подстраивались под нужный ему график жизни, даже теперь все еще прогоняли аппетит по утрам, потому он ограничился кофе. Себастьяну на этот раз предлагать его не стал: отметил, что к ужину тот так и не притронулся. Или не голоден - от нервов, скорее всего - или же просто не доверяет. В обоих случаях переводить продукты не хотелось.
Он свернул себе две самокрутки, подхватив чашку, пошел к двери. Себастьян все еще был тут, так и не сбежал, но выглядел он получше. Значит, спал, а не чахнул над разобранным телефоном около ружья. Нортроп открыл входную дверь, впуская в помещение воздух. Там уже вовсю пахло весной. По небу, обгоняя друг друга, быстро тянулись многослойные облака. Нижний слой был серым, но легким: дождя быть не должно.
Астрид все еще не было видно. Эта мысль упорно пробиралась в мысли Нортропа, пока он не перестал обманываться себя и не признал, что да, на небо он смотрит только затем, чтобы не смотреть на дорогу. Что ему Астрид? Все ведь хорошо - пусть и не так, как она задумывала. А с ней самой ничего не случится. Никогда не случается.
Он сделал большой глоток кофе, черного, как пила его Астрид, потом сунул одну из сигарет в рот, щелкнул зажигалкой, с удовольствием затянулся. Забавно, он и не думал, что так сложится, но присутствие Себастьяна вне клетки он ощущал не больше, чем ощущал бы присутствие медведя в клетке: сперва ты напряжен, но и суток не проходит, как начинаешь считать, что все в порядке вещей. Человека в клетке игнорировать ему было бы куда труднее. Пришлось бы думать об этике и морали. Так же Себастьян пользовался относительной свободой: учитывая, что дверь не была заперта и он мог уйти в любое время - физически мог, то, что что-то в голове не дает ему этого сделать, Нортроп во внимание не принимал - так и вообще свободой полной. Но он оставался тут.
- Она скоро уже вернется, - сказал Нортроп и снова затянулся. Зажав сигарету зубами, свободной рукой от потер левый глаз, в котором все еще оставалось немного сна.
Он с любопытством покосился на Себастьяна, но потом все же спросил:
- И все-таки: почему ты не ушел? Зачем тебе нужно для этого мое разрешение?

Нортроп даже дымом подавился, так странно Себастьян реагировал.
- Я не злорадствую, мне правда интересно, - сказал он, откашлявшись. - Я никогда прежде не видел людей, которые не могут уйти без разрешения. Это твоя постоянная проблема, ты перед каждой дверью спрашиваешь того, кто рядом? Или у вас на Хеймдалле такие странные представления о вежливости?
Он спешно докурил, щелчком отправил бычок в наполовину полную жестянку, стоявшую за дверью. Себастьян нервничал, но не злился, как вчера. В нем вообще было мало от себя вчерашнего, так что временами Нортропу приходилось напоминать себе о том, что было вчера, чтобы снова не начать думать, что Астрид ошибалась, и все это время он держит у себя Джонатана. С другой стороны - он уже давно его не держит. Тот остается сам, и это странно. Но пока он неврничал, пока был растерян и выбит из колеи - вполне можно было попытаться его дожать.
И Нортроп подошел ближе, впервые нарушив дистанцию, которую наметил себе прошлой ночью. Он ничего не сказал о развороченных телефонах или о волдыре на пальце, хотя на узел посмотрел с любопытством. Таких узлов он прежде не видел, и только однажды в жизни видел хоть сколько-то похожий. Его, конечно, вязала Астрид, он был хитрый, но очень хороший. Нортроп под конец Бьерна и сам ему научился.
Странно и непонятно - Нортроп растрепал себе волосы, знаю, что те лягут обратно, зевнул, и сел с другой стороны стола, внимательно посмотрев на Себастьяна.
- Я хочу тебе помочь, - сказал он. - Но пока я не знаю, что с тобой не так - я не смогу сделать этого. Но ты не станешь говорить мне, что с тобой не так, правда?