Если вы хотите испортить корпоратив, устройте его в галерее классического искусства, сказал им Корнилов. Если вы хотите испортить корпоратив, дайте работникам обстановку для духовного роста и умственной работе, а затем заставьте их отдыхать, сказал им Корнилов. Дешевле и лучше будет просто отпраздновать День всех влюбленных в офисе, сказал им Корнилов. Они выслушали его и сделали так, как он боялся.
Художественная галерея была переработана то ли из старого ангара, то ли из каких-то промышленных складов, потому что высота и объем залов и помещений поражали воображение, и называлась «Frantic». Чему там было неистовствовать и безумствовать, Корнилов понятия не имел. Собирался сюда он долго, примеривал то один костюм, то другой. В итоге плюнул на оба, влез в старую клетчатую рубашку и куртку из светлой кожи. По дороге успел взять два коктейля в соседнем с галерей баре. Здесь зависали любители авиации, и Корнилов себя ощутил как дома. Из бара его выцепил звонок приятеля по работе, который жаловался на то, что в галерее подают исключительно шампанское, и Корнилов должен «срочно спасать всех людей на планете «Грей Рашен». Выхода не оставалось. Взяв с собой одну бутылку рома и одну бутылку водки,  он заявился в галерею, поздоровался с охранником, которого знал лет десять, рассказал ему анекдот про звездолет и огни Мебиуса, встретил приятеля, всунул ему в руки бутылку водки, оставил ром себе, нашел робота-официанта, попросил широкий стакан, и понял, что не все в этом корпоративе потеряно.
Произведения искусства Корнилов бросил рассматривать после десяти минут краткого, но насыщенного знакомства. Постояв со знакомым из пресс-службы у разрезанной акулы в бассейне, Корнилов указал на нее пальцем и заметил:
- Лучше было бы сделать из нее стейк.
Знакомый набрал воздуха в грудь, сильно кивнул и хлопнул Корнилова по плечу, отчего он понял, что бутылка водки уже пошла по рукам. Журналист сказал, что проголодался после вида свежего мяса, и куда-то отошел, а сам Корнилов стал искать место, где можно было бы спокойно приземлиться, не акцентируя внимания на себе.
Галерея была действительно забита. Кроме главного зала, разделенного огромным панно в центре, на котором играла постоянно меняющаяся голограмма, были боковые коридоры, отдельные залы в конце галереи с какими-то дополнительными выставками… Но Корнилов уже увидел мягкое кресло и успел его занять прежде, чем к нему подошли две сослуживицы и стали поздравлять с праздником, грозясь зацеловать «Максика» с обеих сторон. Корнилов, вяло отшутившись, вспомнил, что обе метили на повышение.
Допив второй стакан рома, мужчина воровато огляделся, почесал бороду и постарался наиболее незаметно достать бутылку из куртки и долить в стакан, не привлекая лишних взглядов. В этот момент центральная голограмма взорвалась каким-то безудержным салютом, и по залу прокатился вздох восхищения и испуганные причитания. Вздохнув, Корнилов спокойно спрятал бутылку обратно в куртку.

Отредактировано Maxim Kornilov (2013-07-07 20:14:58)

Не разделявший общего веселья и восторга по поводу изысканности и актуальности светопредставления Корнилов спокойно допивал ром в стакане. Ускоренным темпом, потому что терпеть продолжающееся шоу трезвым было выше его сил. Вдруг кто-то остановился рядом с его креслом, и Корнилову пришлось задрать голову наверх и сощуриться от бивших в глаза лазеров, чтобы лучше рассмотреть незнакомца.
Точнее, незнакомку. Солидная леди то ли из чьих-то жен, то ли из деловых партнеров что-то говорила насчет старых традиций, допив остатки шампанского. Лицо ее Корнилов не признал, но оно показалось ему смутно знакомым, словно она мелькала на билбордах или на страницах планшетных газет. Мужчина глубокомысленно кивнул, отсалютовал стаканом и в том же стиле, что и собеседница, допил ром.
- Не знаю, как насчет целоваться, но вот напиться и считать практикуется до сих пор. У нас, правда, все больше инженеры и аналитики этими делами балуются. Из окон бросаются, в смысле. – Добавил Корнилов, подумавший, что его могут понять превратно.
Он подался в кресле вперед, чтобы достаточно освободить руку и потянуться опять в карман за бутылкой. Достав ром и открутив крышку, он бросил на собеседницу критический и немножко недовольный взгляд, будто она застала его за чем-то совершенно интимным, и теперь требовала видеоотчеты и документальную хронику. Но спустя секунду взгляд Корнилова смягчился, когда ром заполнил стакан на половину, и он покачал бутылкой в руке, предлагая выпить даме.
- А про ром кто рассказал? У Кенни была только водка, он эту бутылку и подавно не видел.
Корнилов более пристально посмотрел на женщину, недоверчиво приблизил бутылку рома к себе.
- Или вы за мной следили, и теперь я под колпаком?..
Кто знал его лучше, сразу бы сказал – прикидывается дурачком. Но женщина, подошедшая к Корнилову, была явно не из их офиса, и то ли искала приятная компанию на ночь, что понятно, то ли действительно хотела выпить что-нибудь еще, кроме шампанского. Еще в тот момент, когда она заикнулась про ром, Корнилов мысленно себя отругал за невнимательность и стремление к комфорту: вместо того, чтобы брать широкий стакан для рома, нужно было лакать его из фужеров для шампанского, как все, и не выделяться из общей толпы.
- Слушай, Макс, беда! Ты же герой, ты спасешь. Привет! – Энергичный парень, подскочивший к Корнилову откуда-то сбоку, весело махнул стоявшей рядом даме. Склонившись ближе к Корнилову, он с расширенными от ужаса глазами выдал: - Закончилась! Понимаешь, а тут только все начинается, скажи, где?
Корнилов взглянул на женщину, облизал губы, повернул голову к парню и, не сводя взгляда с собеседницы, которая могла стать собутыльницей, прошептал:
- Бар за углом в одном квартале. Не ходите по одному, прикатите тележку к заднему вхожу уже. И мне рома возьми, Кенни, и чтобы быстро!
- Макс, ты спаситель! Вот знал же! Привет! – Кенни, который определенно был «на взводе», снова весело махнул рукой леди и скрылся где-то в коридорах галереи, и пропажу его скрыла очередная яркая вспышка голограммы в центре зала.
- Такие дела! – Глубоко вздохнул Корнилов и вновь протянул бутылку женщине, чтобы налить в ее пустой фужер белого рома.

Отредактировано Maxim Kornilov (2013-07-07 20:14:41)

Корнилов возмущенно фыркнул.
- Берите выше: спаситель Евразии! Спутали часть света с континентом, а это, знаете ли, пару лишних миллиардов потребителей и заводов во всех крупных городах.
Красная проекция голограммы снова взвилась в каком-то резком, экстравагантном выпаде, и лазер опять ударил Корнилову в глаза. Мужчина сморщился, встал с кресла, похлопывая себя по внутреннему карману куртки, посмотрел на женщину.
- Ну, это вы тоже махнули. Европа отлично сопьется, даже если ее вместо нас будут обслуживать роботы.
Мужчина усмехнулся, но во внимательном взгляде не было и намека на веселье. Потом, посмотрев в центр зала, где продолжало буйствовать какое-то представление, Корнилов ненамного замолчал, прикладываясь к стакану с ромом. Внезапный приступ неразговорчивости пробежал по мужчине, словно чья-то тень, и буквально через десяток-другой секунд он развернулся к собеседнице, услышав слова о подходящем времени для знакомства, открыто улыбнулся и протянул руку.
- Максим.
Тот же внимательный, заинтересованный взгляд заново прошелся по Леоноре сверху вниз, Корнилов сощурился, складывая два и два, чтобы в итоге получить…
- Ленни… Ленни… - повторил Корнилов, припоминая детали. Уже по одному взгляду можно было понять, что к мужчине приходило осознание и воспоминания о том, где же он мог видеть эту женщину. – Всегда знаете куда плыть, как же. Боковая линия у рыб…
Корнилов в точности скопировал ее жест с указательным пальцем, потом негромко рассмеялся и аккуратно чокнулся стаканом с ее фужером.
- Прозит, Ленни, и пусть рядом с вами как можно чаще оказываются благодетельные рыцари. Пойдемте к заднему входу, если Кенни достаточно расторопен, туда должны были подвезти кое-что интересное…
Выпив еще, Корнилов подхватил с подноса проходящего робота-официанта какую-то закуску и двинулся сквозь праздную, веселящуюся толпу к выходу из зала, который вел в длинную сеть коридоров и подсобных помещений. И почему-то начальник отдела кадров евразийского отделения корпорации «Грей Рашен» даже не оборачивался, чтобы посмотреть, идет ли за ним владелица приличной доли акций той же корпорации, в которой он работал.
Встретились, называется, два одиночества, которые всегда знают, куда нужно плыть, если речь идет о роме.

А что удерживает людей где-либо? В той же Америке, в Австралии, в Африке? На самом деле, последние десятилетия вся Земля стала Старым Светом, а старушка Европа так и вообще затерялась на фоне новых колоний, планет, новых казино-спутников, драйвер-сети… Она была как рудимент, как наручные часы, механические или электронные – да, у них была своя история, но в век коммуникаторов, планшетов и повсеместному доступу в Сеть они казались бесполезным, грубым украшением. Но даже их кто-то продолжал носить, потому что придавал им какое-то значение. В конце концов, если они удобны, привлекательны, показывают точное время и нравятся человеку – почему бы и нет?
Так же дела обстояли и со Старым Светом. Развитая инфраструктура, обеспеченное жилье, места для работы – почему бы и нет? Пусть здесь и было тесновато, пусть здесь и было затхло, но люди жили и даже веселились в странных, потерявших прежний смысл декорациях.
Корнилов внезапно подался в сторону, пропуская спешащих в зал дамочек, схвативших за галстуки молодых парней. Мужчина улыбнулся, обернулся на Ленни, спросил:
- Много ли вам дало мое притворство? В любом случае, я не собирался спаивать вас, даже не зная о вашем темном прошлом. Если так хотите, можем сделать вид, что я понятия не имею, кто вас пропустил на эту вечеринку и почему вы пьете мой ром. Кстати, как вас зовут, леди? Я что-то вижу вас впервые.
Распахнув дверь в коридор, выводящий на задний двор этого огромного ангара, Корнилов продолжил подозрительно щуриться. Коридор был относительно заполнен людьми, которые скрытно перешептывались, и в момент появления Ленни шепот даже немного стих, но потом поверх головы женщины показалась черная борода, и все возбужденно заорали, подняв руки и приветствуя негласного спасителя вечера. Корнилов позволил себе засмущаться, улыбнуться, примирительно вздернуть руки и не расплескать остатки рома в стакане.
- Сочтемся, сочтемся! «Грей Рашен» вечно с вами» и все такое. – Вспомнив к случаю один из слоганов собственной корпорации, Корнилов каким-то образом уже оказался вперед Ленни, поздоровался с полноватым мужчиной, носящим очки, кивнул нескольким парням, которые уже поднимали за него фужеры, и стал прорываться в конце коридора, где люди толпились вокруг злачной тележки.
- Вы же понимаете, Ленни! – Громко говорил Корнилов на ухо женщине, перекрывая шум в заполненном коридоре. – Политика нашей корпорации не позволяет оставить людей в одиночестве, когда они собираются впервые напиться в той или иной части света! Так что вот!
Уже остановившись и протиснувшись к обычной магазинной тележке, Корнилов извлек с нижних полок бутылку хорошего белого рома, стоящую не одну сотню, а то и тысячу соляриев, и вручил ее Ленни.
- Макс! Макс! Для тебя!
Кенни, стоявший по другую сторону тележки в окружении двух секретарей женского пола, отсалютовал Корнилову бокалом. Корнилов поднял свой стакан в ответ и признательно сказал:
- Кенни! Ну что, - сказал он на порядок тише, обращаясь к Ленни, - обратно или на улицу? – Мужчина посмотрел в тот конец коридор, откуда они только что пришли, а затем махнул головой в сторону ближайшей двери, которая вела во внутренний двор, давая Леоноре право выбирать.

Пока выходили, открывали бутылку и думали о разных там сомелье в погребах, Корнилов, как ответственный за устройство хорошего вечера, нашел более-менее приличные сиденья, выкрученные из пассажирского самолета, расставил их подальше от служебного выхода, так, чтобы обзор был самый что ни на есть романтический: застроенные кварталы небоскребов, двухуровневые линии автобанов, опознавательных огни вертолетов где-то совсем наверху, среди облаков промышленного производства. Корнилов сел, достал из кармана бутылку, зажав ее между коленей, не удержался и проследил, как профессионально Ленни расправилась с крышкой от рома.
- Турнир, ага. Фора, ага.
Наливая в стакан напиток, Корнилов покивал, поджав губы.
- А пара десятков лет тренировок и заработанного жизненного опыта уже не в счет, да? Плюс неосмотренные медицинское вмешательство, плюс невыясненные призы за первое место, плюс ограниченные возможности…
Мужчина постучал пальцем по бутылке, показывая, что в его объем рома приближался к половине.
- Но ладно. Считайте, вызов принят.
На краткое мгновение взгляд Корнилова стал серьезным и оценивающим Ленни, как некоего соперника, как ровню. Желваки на скулах под бородой слабо дрогнули, но затем мужчина улыбнулся и поднял стакан.
- Прозит, Ленни. Вы еще увидите, старушке Евразии есть, чем тряхнуть.
И Корнилов отпил из стакана с такой довольной улыбкой, словно божественную амброзию, никак не меньше. Он удобнее растянулся на кресле, которое шаталось на неровной опоре из сваленной в штабель арматуры, выдохнул, громко засопел, как человек, который абсолютно доволен жизнью. В просветах ночного неба между высотными зданиями блистали то ли огни самолетов, то ли звезды, и Корнилов завел вечную песню пьяницы, которому есть, что рассказать.
- В детстве всегда мечтал стать космическим инженером. Но это у всех, я понимаю, но думаю, круто, когда мечтаешь стать космическим инженером. Звезды, полеты, опасность, неизведанные земли, следы древних цивилизаций, снящихся по ночам… После второй бутылки рома. – Корнилов усмехнулся, посмотрел на Ленни, чтобы проверить, интересно ли ей вообще слушать все, что он говорит. – А потом как-то так все упало, отпало… Я ведь в Драйвер-портах был всего шесть или семь раз, честно. Все как либо здесь, на матушке Земле, либо вокруг Солнца плутаю. Космо-ос… - С уважением добавил Корнилов, не соблюдая темы и не отрывая взгляда от ночного неба.
Он приложился к стакану опять и неожиданно затих.

Почти не поворачивая головы, Корнилов скосил взгляд на протянутый портсигар. Он думал довольно долго, краем глаза наблюдал, как Ленни раскуривает сигарету, уже чувствовал табачный дым, но в итоге решительно и вежливо отвел ее протянутую руку в сторону.
- Нет, спасибо. Не в этот раз.
Чтобы перебить вязкую слюну, сразу появившуюся во рту, мужчина приложился к рому, сделав пару больших глотков.
- Старушка Европа считает, что обмен неравноценен и, возможно, приведет к катастрофическим последствиям. – Корнилов улыбнулся, салютуя Ленни стаканом.
К каким именно последствиям мог привести обмен рома на сигареты, Корнилов уточнять не стал. Слушая рассказ Ленни о деревьях, мужчина смотрел не на нее, а все в то же ночное небо, и казалось, что он начинал засыпать. Но такое ложное впечатление создавалось оттого, что он был недвижим и внимателен, как идеальный слушатель, и голова его была чуть повернута к собеседнице (или уже собутыльнице?), и взгляд нет-нет, а возвращался к рассказчице.
- А мне иногда кажется, что мы из-за этого зачастую такие грустные. Земляне, в смысле. Понимаете, все мы, по сути, осколки чего-то старого, ненужного, если говорить честного. Находить эту романтику в больших деревьях или чем-либо еще – удел, увы, единиц мечтателей. И я уверен, - Корнилов фыркнул, - что в главном офисе никто не делает различия между моим евразийским отделом и каким-нибудь отделом планеты Уроборос, потому что де-юре тот же контингент, примерно та же численность населения, то же количество открытых офисов и отделений. А мы бродим в этом космосе, который уже давно нас проглотил, и пытаемся кому-то что-то доказать: смотрите, мол, мы с Земли, вы все должны видеть, откуда вы пошли… Люди быстро забывают свои корни. Можем поспорить – еще пара-тройка веков, и Земля станет просто живым музеем, и только.
Заметить честно, то эта песенка тоже была не нова. Но чувствовалось, что Корнилов натолкнулся на нее не просто так, а подходил обдуманно и взвешенно, и слова, которые он говорил, рождались далеко не из воздуха. Он подлил себе рома и было продолжил говорить о том, что все, связанное с Землей – по сути, уже мертвое, как Ленни задала вопрос о его работе. Корнилов удивленно поднял взгляд, задержал бутылку над стаканом, потом медленно поставил ее между коленей, закрыл крышку.
- Первый раз встречаю человека, который на корпоративе интересуется моей должностью. Нет, ну помимо упоротых офисных клерков, отдельный случай же. Они-то никогда не упускают возможности поболтать о кредитах, акциях и ставках. Честно, Ленни, от вас я такого не ожидал!
Корнилов даже состроил обидчивое выражение лица, и сделал это настолько живо, что вскоре рассмеялся своей выходке первый.
- Когда я не подрабатываю рыцарем и спасителем корпоративов, иногда появляюсь в офисе в качестве начальника отдела кадров. Ну, знаете там, того отругать, этого уволить, этого принять…
Корнилов взял стакан и посмотрел на Ленни, и в этот раз внимательности и заинтересованности было в его взгляде куда больше, чем прежде. Наверное, мужчина хотел обнаружить реакцию на то, что он не менеджер средней руки (Корнилову всегда казалось, что он должен создавать именно такое впечатление), а вполне себе человек из управленческого ряда.

- Как? – Обескураженно спросил Корнилов, даже перебив Ленни. – Меня не примут за вашего молодого любовника-плейбоя с планеты Тога-Тога? Ну что за день… - с чувством заключил мужчина и отпил рома.
Планету, скорее всего, Корнилов придумал. Как и любовника-плейбоя, потому что по обрывкам светской прессы, которая долетала до начальника отдела кадров сквозь стеклянный заслон выпитых бутылок и завесу дел на работе, Ленни Шварц ни в чем подобном замечена не была. Не исключено, что обрывки светской прессы, долетавшие до Корнилова, были никчемны и неприглядны с настоящей правдой жизни.
Сравнительно быстро пережив свою непохожесть с молодым любовником-плейбоем, Корнилов подозрительно, хитро покосился в ответ на ее последний вопрос, скопировав прищур самой Ленни, и фыркнул.
- Конечно, нет. Вам нужен повод, чтобы выпить. Извините, у нас в компании таких разворачивают прямо с порога.
- А если серьезно, - продолжил Корнилов спустя время, - то это довольно долгий, скучный процесс. Нужно ваше резюме, свободная должность, к которой у вас есть способности. Вот к какой должности у вас есть способности? Учтите, никаких мест дегустаторов, сразу предупрежу! Там вообще…
Информация о дегустаторах компании «Грей Рашен» наверняка была из секретнейших, потому что Корнилов скорчил страшную рожу и сделал неописуемый жест рукой, который, по мнению мужчины, должен был обозначать эту самую степень «вообще» где-то «там».
Отпив еще из стакана, мужчина причмокнул губами, развернувшись к небу, качнулся в своем самолетном кресле, и продолжил рассуждать о возможности приема Ленни на работу:
- Вообще, конечно, никакой сидячей работы я бы вам не поручил. Не тот темперамент, знаете ли. – Корнилов посмотрел на женщину, проверяя, согласится ли она с ним, и цокнул языком. – Вы бы очень хорошо начали каким-нибудь ассистентом в самом пекле, где требуется жесткая рука, свежая энергия и нестандартный подход. В юридической конторе или пресс-службе вам бы не было равных, мне кажется. Менеджмент… - Корнилов с сомнением покачал головой. – Почему бы и нет. Только долго бы пришлось пробираться наверх, еще больше моего. Да и скучно это для вас, мне кажется. На производство на месте вы не тянете, транспорт тоже. В рынке сбыта вы бы тоже были хороши, мне кажется, особенно если кидать вас на неизведанные, новые участки. У вас нет юридического или экономического образования, м? Вот черт…
Заметив, что у него пустой стакан, Корнилов приподнял бутылку и с удивлением смотрел, как ром в ней плескается на самом донышке. Страшные, испуганные глаза мужчины обратились к женщине, он наклонился к ней ближе и зашептал:
- Ленни, мне кажется, нас обокрали! Кто-то хочет сорвать наш турнир и явно подыгрывает мне! Пора бить тревогу!
И все бы свидетельствовало о том, что Корнилов окончательно напился и перешел к последнему пункту подобных посиделок – жажде неукротимых приключений, если бы не этот хитрый, затаенный блеск в зеленых глазах, который говорил об обратном: Корнилову стало скучно говорить о работе и он решил повалять дурака.

- Всем своим нетрезвым сердцем я буду надеяться, Ленни, что вам по силам будет вынести этот нелегкий крест праздной и бестолковой жизни. Смотрите, бойтесь, лучшие из нас ломались под этой ужасной, невыносимой ношей!
С грустью и печалью Корнилов вылил остатки рома себе в стакан, всплеснул, что было на дне, посмотрел сквозь дно наверх, где блестели неясные, далекие огни в ночной синеве, молча, в абсолютной тишине поставил бутылку на асфальт рядом с собой.
- Почтим же первого павшего среди нас. Прощай, мой милый ром, ты был хорош, как всегда, и пусть память о тебе никогда не перейдет в головную боль!
Прежде, чем ответить женщине на предложение о джине и бурбоне, Максим выждал долгую паузу, осушил свой стакан, и действительно почтил минутой молчания лично приговоренную бутылку рома, не считая нескольких капель, отданных Ленни вначале. Затем, так же не поднимая взгляда на нее, Корнилов глубоко вздохнул, вытер губы двумя пальцами, словно от чего-то сладкого, и стал говорить, всматриваясь в городской пейзаж:
- Вот что, Ленни. Если вы принимаете меня за человека, который предпочтет бурбон джину, то наше с вами знакомство можно считать ошибкой. К тому же, сокрытие столь ценных предметов в нашу нелегкую пору я могу принять, как преступление и несоответствие идеалам корпорации, и принять должные меры. Например, - Корнилов исподлобья посмотрел на Ленни, стараясь сохранить серьезнейшее лицо, - напишу Совету, что уважаемая мисс Шварц прятала от честных, добропорядочных сотрудников джин, в то время как эти же сотрудники были вынуждены давиться ромом и потреблять современное искусство. Или наоборот… Давиться современным искусством и потреблять ром, да!
Вконец устав от собственной словоохотливости, Корнилов глубоко вздохнул, явно уговаривая себя внутри меньше болтать, потому что никому это еще не нравилось – говорить с собеседником, которого невозможно заткнуть, - и широким жестом протянул свой стакан Ленни.
- Джин! Но ром тоже был хорош, зря я так про него, конечно. – Признался Максим и еще раз вздохнул, и кресло под ним жалобно скрипнуло ему в унисон, и где-то внутри галереи всему этому ответил громкий, радостный визг шумной компании.

Корнилов не замедлил выпить, – не так жадно, как ром, потому что к новому нужно привыкать постепенно, и отсалютовал стаканом, в безмолвии благодаря свою спасительницу. Джин был чертовски хорош, в чем сам мужчина, конечно же, не сомневался, и только оправданные ожидания делали это знакомство еще лучше. Да если и выбирать между ромом и джином, Максим, не задумываясь, выбрал бы джин, только вот пить его он любил в одиночестве или в исключительной компании кого-то близких и знакомых – настолько интимным для него был напиток. Да-да, напиток может быть интимным, а, продолжив знакомство с Корниловым, можно узнать и не такие эпитеты к алкоголю.
- Хочу. И печень, и перевод. – Просто и бесхитростно ответил Корнилов, повернувшись к Ленни и коротко улыбнувшись. – Только в главном офисе меня вряд ли назначат начальником отдела, слишком долго нужно будет восстанавливать репутацию.
- Что? – Переспросил Корнилов, удивленно приподняв брови. – Всемогущие боги, Ленни, разве это злоупотребление? – Он фыркнул, покачивая стакан в руке и заставляя джин в нем плескаться. – Вот я знал одного человека с дальних колоний, у которого была мечта прилететь на Землю, словно блудный сын. Он прилетел, когда ему было сорок два, промыкался здесь два года и спился, потому что не знал, что делать дальше. Вам надо с ним познакомиться, интереснейший человек, говорит, работал в семнадцати профессиях с двенадцати лет. Когда я его видел в последний раз, он потреблял два литра крепкого и дюжину пинт пива за сутки.
- А вы говорите – злоупотребление… - Обидчиво протянул Корнилов, но в его взгляде, которым он посмотрел на Ленни, не было ни унции той обиды – только искры смеха и иронии, и что-то еще, что пряталось за легкой расфокусировкой взгляда и общей расслабленностью.
Корнилов глубоко вздохнул, возвращая внимание к звездам, мерцающим высоко над ними, к огням небоскребов и автобанов, опять отпил из стакана. Коротко взглянул на Ленни, отвел взгляд и неожиданно поинтересовался:
- Вы любите эту старую игру под названием «шахматы», Ленни, или какую-нибудь другую интеллектуальщину с логистико-тактическим уклоном?

- То-то я подозреваю, что из вас просто замечательная шахматистка. А как в шахматах называется прием, в котором жертву отдают на казнь одной бутылке рома, а потом пытаются мягко и ненавязчиво препарировать душу?
Естественно, его потянуло на патетику. Почувствовать, что интерес Ленни к нему – результат не только природного обаяния Корнилова, ему не составило труда, особенно после ее последних фраз. Хотя ему сейчас было так… лениво и хорошо, что он не обижался, не напрягался, не высчитывал бы ответные ходы – под воздействием пинты, а то и более крепкого алкоголя Корнилов просто удрученно констатировал факты. И его вопрос, заданный в лучшем стиле «якобы невзначай», преследовал ничто иное, как подобную же констатацию: теперь можно не играть в темную, я понял, что ты и к чему ты. Мужчина отсалютовал бокалом и пригубил джин, согласившись:
- Выпьем.
Он остался смотреть в небо, как-то медленно потеряв нить разговора. Из категории «активный пьяница» Корнилов медленно вплывал на волнах замечательного дармового джина в категорию «пьяница пассивный», сопел еще громче, и еще раз приложился к стакану, особенно посмаковав травяной привкус напитка. Решив, что пауза слишком долго затянулась, Корнилов невпопад заметил:
- А я в юности занимался боксом и боевыми искусствами. Отец отправил, думал, пойду по его стопам, в охранную корпорацию. А у меня как-то не вышло, то есть дрался еще прилично, а вот задора не было. Мне говорили, нет во мне злости. Желания победить соперника, верите, Ленни? Ничего, закончил и без злости, но в бойцы не пошел. Да-а, жизнь наемника, вот это вечная история, вот вам приключения, захваты, интриги, предательства, смерть. Смерть.
Корнилов почему-то повторил последнее слово, и, если бы Ленни посмотрела на него в этот момент, то увидела бы, что взгляд его направлен вдаль, но абсолютно ничего не видит. Помедлив, мужчина допил джин в своем бокале, сморщился, чувствуя, что это предел – дальше либо упиваться до чертиков и тошноты в подворотнях, либо сделать перерыв, и, может быть, что-то перекусить.
- Кто у нас побеждает в забеге? Я, конечно, честь евразийского отдела буду защищать как могу, но не могу же сделать так, чтобы дама проиграла и чувствовала себя ужасно с нерадивыми хозяевами бала.
Корнилов кивнул в сторону галереи позади них, точнее, не то склада, не то ангара, где музыка стала играть все громче, и все равно не могла перекрыть чьих-то радостных, подбадривающих, визжащих криков.